Снаружи доносилось монотонное пение шаманов под аккомпанемент барабанов. Шел великий праздник жертвоприношения. Тан-гиль сидел в углу юрты с недовольным лицом.
Полог юрты поднялся и вошла какая-то женщина. Натаниель сразу же понял, что это была мать ребенка, ведь он встречал ее в своем предыдущем путешествии во времени.
Значит, она была еще жива. Это хорошо. Подбежав к мальчику, она воскликнула:
— Вот где ты сидишь, отродье зла! Почему ты не выходишь? Ведь тебе же предстоит стать нашим главным шаманом!
— Я не хочу иметь дело с этими недоумками. Мать некоторое время смотрела на него. Натаниель стоял так — разумеется, будучи невидимым — что лицо матери было повернуто к нему. Она была по-своему красива, хотя возраст уже наложил свой отпечаток на ее лицо. Вся она была пропитана злодейством, и гордостью за свое чадо. Она сказала:
— Ты не должен обращать внимания на то, что говорят о тебе эти ничтожества. Они не могут понять твоего величия. Ты же знаешь, что способен стать самым сильным шаманом в мире! Одевайся и пойдем, проклятое отродье!
Тогда это как раз и случилось. Натаниель увидел, как глаза мальчика сузились, а лицо побледнело от ярости. С бешеным ревом, испугавшим даже Натаниеля, он набросился на свою мать. Она отбивалась от него, осыпала его проклятиями, пыталась что-то вдолбить ему в голову. Но тут Тан-гиль схватил топор для разделки мяса и рубанул им свою мать. Он рубил ее топором до тех пор, пока она не испустила дух.
Такой безумный гнев Натаниелю даже и не снился. Потрясенный увиденным, он вернулся обратно в свое время.
Но то, что происходило теперь, было ничем не лучше. Перед ним стоял тот же самый Тан-гиль, только на девять столетий старше, столь же омерзительный, которому Натаниель пообещал отдать кувшин…
Мог ли человек попасть в еще более трудную ситуацию?
Что же имел в виду Руне, рассказывая о нем? Никакого изъяна Натаниель не заметил в этом восьмилетнем мальчике, если только не сказать обратного: злодейство не предполагает никакой мягкости.
Он вздохнул. Дело обстояло скверно.
Удастся ли Шире окропить ясной водой кувшин до того, как Тан-гиль напьется из него?
Если бы только у Натаниеля был другой способ снятия с кувшина окисной корки!
Бросить туда камень?
Но поблизости не было ни одного подходящего камня.
Снять корку с помощью магии?
Он пытался это сделать. Но ничего не получилось.
Если Тан-гиль никогда не пил черной воды, значит его сила не столь велика, как он это пытается представить?
Похоже, так оно и было. Натаниель и все остальные много раз убеждались в том, что Тенгель Злой просто смешон. Ведь не удалось же этому злобному старикашке расправиться с Натаниелем! И они были почти равными в искусстве колдовства.
В то же время он был достаточно опасен. И если бы у него появился шанс выпить черной воды, он стал бы смертельно опасен!
Натаниель не знал, что ему делать. Он был в полной растерянности. И он так устал! Глаза его закрывались сами собой.
Была уже ночь. Таинственная, голубая, весенняя ночь. Силуэты Тан-гиля и адских псов выступали из темноты, как тени. Было не слишком темно, ведь половина мая уже прошла…
Нет, мысли его ускользают в сторону! Он чуть было не заснул. А это опасно!
Что же такое сказала Тан-гилю его мать, что привело мальчика в такую безумную ярость? Она ругала его, это верно, но одновременно во взгляде ее сквозила гордость за сына. Ведь не могли же сами по себе бранные слова так разозлить его? Наверняка она и раньше ругала его. Может быть, это было последней каплей, переполнившей чашу его терпенья?
И что, собственно, она сказала ему? «Вот где ты сидишь, отродье зла! Тебе же предстоит стать нашим главным шаманом! Эти ничтожества не могут понять твоего величия. Одевался и пойдем, проклятое отродье!»
Он не мог найти в этих словах ничего такого, что объясняло бы безудержный гнев ребенка.
Если только…
У Натаниеля даже затылок онемел при мысли об этом.
Если все это так… тогда он знает, почему именно ему поручили вести эту борьбу.
Но этого не могло быть, это было просто… невозможно…
Но мысль об этом тут же испарилась из его головы.
Руне? Руне сказал, что если Натаниель узнает об изъяне Тан-гиля, это помешает ему вести борьбу.
Именно это с ним и произошло сейчас!
Нет! Нет, нет, нет! Все в Натаниеле восставало против этого. Он не хотел этого, не мог!
Но он понимал теперь, что дело обстоит именно так.
И только он подумал об этом, как Тенгель Злой завопил от страха и, будучи вне себя от ярости, снова метнул молнию в Натаниеля.
Но на тот раз Избранный Людей Льда смог увернуться, и молния ударила в скалу, высекая искры.
«Я и сам способен на это, — подумал Натаниель — Ведь я же черный ангел, как и Марко, у которого это так хорошо получалось».
Он вытянул рывком руку в сторону Тан-гиля, и шипящее голубое пламя ударило злодея промеж глаз. Тенгель повалился навзничь, но тут же вскочил снова. Он издавал душераздирающие, визгливые крики, но вовсе не от боли и не от страха перед голубым огнем Натаниеля — он боялся, что его разоблачат. Он знал, в чем состоит его слабость!
— Чего это ты так испугался? — бросил ему Натаниель. — Ты думаешь, что я намерен угрожать тебе? Я и не думал этого делать!
Тенгель немного успокоился. Тем не менее, он был весь в напряжении, словно приготовившись к прыжку, всеми силами стараясь освободиться от магии.
И в ушах у Натаниеля зазвучал какой-то голос. Глубокий, красивый, мелодичный голос:
«Натаниель! Я полагаю, что ты справишься!» Люцифер! «Господи, — подумал Натаниель. — Что случилось?»
По спине у него побежали мурашки, он невольно поежился.
«Но ведь Марко… — запинаясь, ответил он. — Марко сильнее меня». Голос ответил ему:
«Марко не справится с этим, и ты это знаешь. Ты — единственный, кто может выполнить эту задачу, другого такого человека нет на всей земле. Пусть Эллен даст тебе силы! Ты должен выполнить свое предназначение!»
«Но это просто бесчеловечное требование, я не в силах его выполнить!»
«Ты должен это сделать! Какой метод ты выберешь — сам решай, но выполнить свою задачу ты должен. Знай, что Шира уже готова. Она теперь рядом с тобой. Зови ее сразу, как только наступит критический момент!»
Натаниель весь дрожал. «Я не смогу этого сделать, они должны это понять!»
Адские псы с трудом удерживали отчаявшегося Тан-гиля. А он, казалось, не обращал
