— Можно попробовать, — неохотно произнесла она.
Ульвар сидел среди ветвей невысокого дуба, росшего сзади домов на Липовой аллее. Прислонясь спиной к стволу и согнув в коленях костлявые ноги, он напоминал лесного тролля или, скорее, черного эльфа. Волосы торчали во все стороны, широкий рот растянут в злобной усмешке.
Он с презрением смотрел на тех двоих, что стояли внизу.
— Какого черта я буду перебираться к тебе, мерзкая, толстая Малин, и к твоему никудышному бездельнику? Думаешь, я не знаю, чем вы занимаетесь наедине? Тебе нравится, я знаю, когда этот убогий Пер щекочет твои дряблые прелести. Наверняка этот парень сделал тебе ребенка, так что вы вынуждены теперь пожениться!
Покраснев, Малин сказала:
— Вовсе нет, Ульвар, мы не позволяем себе ничего неприличного. Мы хотим у тебя по- дружески спросить: ты хочешь жить с нами? Мы сами этого очень хотим. Хочешь быть нашим сыном?
— Сыном этого кастрированного козла? Нет, я останусь здесь. Мы с Марко останемся здесь.
— Мы еще не спрашивали об этом Марко, мы хотели сначала услышать твое мнение. Его жуткие глаза недоверчиво сверкнули.
— Значит, ты собралась разлучить нас!
— Послушай, Ульвар, — угрожающе произнес Пер Вольден и сделал вперед несколько шагов. — Не смей так разговаривать с…
Глаза Ульвара сверкнули зеленым, и в ботинок Вольдена воткнулся острый нож. Но нога осталась неповрежденной.
— Будь осторожнее… — пробормотала Малин. — Послушай меня, Ульвар! Если Марко переедет к нам, ты согласен тоже переехать?
С подозрительной враждебностью глядя на них, он сказал:
— Посмотрим.
После этого он закрыл глаза в знак того, что аудиенция закончена.
— Возьми свой нож, — спокойно сказал Пер, протягивая ему клинок. Ульвар схватил нож, но Малин заметила по выражению его лица, что ему понравилось то, что Вольден не конфисковал у него нож. Другой бы на его месте так и сделал.
Они ушли. Желая успокоить Малин, Пер пожал ее руку.
— Все не так уж плохо, как видишь. И, кстати, по поводу твоего прежнего замечания: у меня нет ни малейших колебаний по поводу того, иметь ли от тебя детей или нет. Я готов иметь даже меченого.
— Спасибо! — прошептала она.
Прищурив глаза, Ульвар смотрел им вслед, пока они не исчезли за поворотом.
«Чертовы идиоты, — презрительно думал он. — Ничего они не понимают в жизни! Как они могут быть, к черту, так дьявольски глупы, что приглашают меня в свою занюханную счастливую жизнь? Но давайте, действуйте! Спите вместе и рожайте детей, и вы увидите, какой яркий фейерверк вас ожидает! Да, у вас впереди большие хлопоты! Я не дам вашим соплякам жить спокойно. Я обсыплю их блохами, я подпалю их шкуру, изнасилую их, выколю им глаза! Вот черт, как забавно будет все это!»
Его мечты о будущем были прерваны чьим-то мягким голосом.
Под деревом стоял Хеннинг, высокий и сильный, с добрыми голубыми глазами.
— Ульвар, не будешь ли ты так добр помочь мне сдвинуть один камень? — спросил он. — Мне нужно увеличить вес бороны, а то она слишком легкая.
Ульвар ползком спустился с дерева, словно огромный уродливый паук.
— Какого черта я должен помогать тебе, вонючая рохля? — сказал он, но все же пошел за ним, что-то ворча себе под нос.
Хеннинг не обращал внимания на его выпады, поскольку они каким-то парадоксальным образом понимали друг друга, хотя чаще всего были друг с другом не согласны.
Возможно, это молчаливое приятие Хеннинга объяснялось тем, что однажды ему и Марко в торжественной обстановке, перед камином, рассказали о той ночи, когда они появились на свет?
Разумеется, Вильяр ничего не сказал о черных ангелах и о том, кто был их отцом, но в остальном же он рассказал им все, и Хеннинг лишь уточнил некоторые детали. Он сказал, что Сага очень горевала о том, что умирает, оставляя своих новорожденных одних, и что он пообещал ей позаботиться о них. «И это оказалось не трудно, — сказал он, ласково улыбнувшись обоим слушающим его мальчикам. — Потому что вы так много значите для меня, вы оба!»
Может быть, поэтому Ульвар ограничивался только бранью в адрес Хеннинга?
Разумеется, мальчики знали о Саге. Им было известно из расказов Малин, что Сага приехала из Швеции и что ветвь рода Людей Льда, к которой принадлежала она, служили роду Оксенсштерн с 1600-х годов и что теперь эта традиция нарушена.
Малин получила письмо от графини Лоттен Оксенштерн, которая спрашивала, не сможет ли Сага вернуться обратно, потому что у графини теперь четверо детей и им нужна гувернантка. И Малин пришлось ей сообщить о трагической смерти Саги и о том, что она оставила после себя двух маленьких сыновей. В ответном письме графиня выразила свои соболезнования и приглашала обоих мальчиков в Швецию. Малин поблагодарила, написав, что будущее покажет, как поступить с мальчиками. А пока им и так хорошо живется у родственников.
Но она знала наверняка, что Ульвара они никогда не пошлют в Швецию. Они не желали зла семье графини, которая всегда так дружески относилась к Людям Льда.
Сама же она поддерживала добрые отношения со своими родителями, Кристером и Магдаленой. Они по-прежнему находились в услужении у рода Поссе, только с той разницей, что после того, как дочь Аренда Морица Поссе Шарлотта вышла замуж за камергера Адама Дидрика Рейтерскьоль-да, потомки Людей Льда стали служить роду Рейтерскьольдов.
Родители Малин хотели, чтобы она снова вернулась в Швецию. Но она была влюблена и хотела быть там, где был Пер Вольден.
Марко было нетрудно уговорить перебраться в будущий дом Малин. Как оказалось, он понимал, в чем состояла проблема: Белинде и Вильяру будет слишком трудно самим нести ответственность за Ульвара, хотя Хеннинг и находил с ним общий язык. Марко отлично понимал также личные проблемы Малин и обещал не спускать глаз с брата. Но ведь он большую часть дня проводил в школе…
Ульвара все ненавидели, а Марко любили и хотели быть в его обществе.
Безвестные поклонницы подбрасывали ему в школе записки, он был любимцем учителя, и даже мальчишки восхищались им. Он вел себя одинаково по отношению ко всем: спокойно, дружелюбно, с немыслимым для десятилетнего мальчика достоинством. И при этом он никогда не выпячивал свое «я», всегда держался в тени. «Этот мальчик не от мира сего», — вздыхали женщины, не подозревая о том, насколько они правы.
У Хеннинга сложилось определенное мнение о мальчиках.
— Марко не теряет времени даром, — постоянно говорил он. Он знал, что оба мальчика были предназначены для свершения каких-то дел. У каждого из них была своя цель. Хеннинг часто размышлял об этом. Но, как он ни бился, он не мог представить себе ту цель, устремляясь к которой Ульвар мог бы принести людям пользу.
Но вскоре у Хеннинга появилась новая тема для раздумий, на этот раз более личного характера.
