моста все остановились, чтобы поболтать немного в этот чудесный летний день. Малин пригласила Агнету на воскресный кофе, и та бросила на Хеннинга вопросительный взгляд, который не укрылся от Малин.
— Да, с Липовой аллеи все тоже приглашаются, само собой, — торопливо добавила она. — На этой неделе наша очередь угощать кофе.
К ним подошел Марко. Уже издали они заметили в его глазах страх.
Как всегда при виде Марко у Агнеты защемило в груди. Она горячо желала бы иметь такого друга. Доброго, преданного друга. Потому что позволить себе влюбиться в него она бы не решилась. Она отчаянно подавляла в себе подобное чувство. Фантастически прекрасное лицо Марко привлекало к себе внимание всех, его вид мог вызывать у человека просто страдание, потому что в этой внешности было нечто такое, что лежало по ту сторону всего повседневного и мирского, обычный человек не мог вынести зрелища подобной красоты.
Быстро переведя взгляд на Хеннинга, она заметила, что его внешность кажется просто бледной в соседстве с Марко.
— Ульвар на свободе, — взволнованно произнес Марко.
— Как это? — спросила Малин. — Он сбежал?
— Нет. Они отпустили его.
— Отпустили его? — удивился Вильяр. — Но ведь они не могли просто так выпустить его… Опустив глаза, Марко сказал:
— Он серьезно болен. Они… не захотели держать его там больше.
— Не захотели держать в лечебном заведении больного человека? — сказала Малин. — Где же ему теперь находиться?
— Я не знаю, — устало сказал Марко. — Но мы должны постараться забрать его сюда.
— Да, конечно, — кивнул Хеннинг. — И мы будем ухаживать за ним.
— Ходят ли слухи о том, что он возвращается? — озабоченно спросила Малин.
— Да.
— Тогда нам придется спрятать его. Местные жители не захотят, чтобы он жил здесь.
— Почему же? — спросила Агнета. — Разве у него нет права на проживание здесь, как у всех остальных? Он ведь не изгой?
— Можно сказать, что изгой, — ответил Хеннинг задумчиво.
Агнета была возмущена.
— Но где же тогда человечность? Так не годится!
Белинда произнесла:
— Его будут искать и у тебя в доме, Малин, и на Липовой аллее. Так что ему нельзя находиться у нас. Мы должны найти для него такое место, где он мог бы жить спокойно. Не следует забывать о том, что все здесь боятся его, боятся пуще смерти!
Марко совсем сник. Они пытались утешить его, говоря, что не допустят, чтобы его брату причинили зло.
Поговорив, они все вместе направились в дом Пера и Малин. Хеннинг старался держаться поближе к Агнете. Ему нравилось чувствовать ее близость, это действовало на него успокаивающе. Ему было уже тридцать три года, и он знал, что Агнете примерно столько же, может быть, на пару лет больше. Строгое воспитание в семье привело к тому, что она все еще не вышла замуж. Она была в семье младшим ребенком, и родители пресекали малейшую ее попытку завести с кем-то роман. «Ты не можешь выйти замуж, — говорили они ей. — Что будем делать мы, если ты покинешь нас?»
Хеннинг считал такое отношение к ней крайне эгоистичным. Разве они не думали о том, что разрушают ее жизнь? Ведь у Агнеты была всего одна жизнь.
Если бы она только захотела выйти за него замуж, он не пожалел бы усилий, чтобы вызволить ее из родительского плена.
Но он никак не мог набраться смелости спросить ее об этом. Он был не слишком уверен в себе. В особенности после того, как его первая жена Аннели полностью унизила его и как человека, и как ценителя женщин.
Поздно вечером Бенедикта подошла к своему отцу на Липовой аллее. Вид у нее был сконфуженный, она стояла перед ним, держа в руке букет цветов.
— Ну, о чем ты грустишь? — спросил Хеннинг.
И она сказала своим низким, хриплым голосом:
— Я рвала цветы на опушке леса, чтобы отнести их бабушке. Но вдруг из-за деревьев выскочила огромная собака и страшно зарычала на меня.
Хеннинг инстинктивно расправил плечи и сжал кулаки.
— Огромная собака? Она была похожа на волка?
— Как в сказке о Красной Шапочке? Да, я тут же вспомнила эту сказку. Но какая же это была огромная собака!
Глотнув слюну, Хеннинг сказал как можно более спокойно:
— Хорошо, что ты прибежала домой. А сейчас пора ужинать.
«Значит, Ульвар здесь, — подумал он. — Я должен предупредить остальных!»
Ульвар направился прямо на кладбище. На лице его была написана злоба, решимость, ненависть. Пять долгих лет! Пять лет унижения, подчинения всякой мрази, которая имела законное право властвовать над ним, держать его взаперти, издеваться над ним, высмеивать его!
Мразь! Всегда у него поперек дороги стоят эти скоты!
Они разрушили его планы относительно флейты пять лет назад, и Тенгель Злой повернулся к нему спиной.
Это было хуже всего. Мысль об этом гвоздем сидела в его мозгу, он никак не мог примириться с тем, что произошло.
— Но ты еще услышишь обо мне, Тенгель, — бормотал он. — Я еще не все сказал, ты сможешь положиться на меня. Я обращусь к моим предкам. Среди них должен быть тот, кто поможет мне…
Он был на свободе уже несколько дней. И теперь он решил привести в исполнение тот план мести, который выработал, будучи в заключении.
Первое, что он сделал, так это посетил ту улицу, на которой когда-то жила Агда. Обгоревший остов дома по-прежнему стоял там, напоминая ему о его непростительной потере — о флейте. С бесконечным терпением он ждал, сидя в темном углу, когда появится тот самый человек, что вошел тогда в комнату.
И он утопил его в реке, держа под водой его голову до тех пор, пока тело не обмякло.
Потом Ульвар нашел еще двоих — тех которые тогда крепко держали его на улице. Он убил их, нанеся удар ножом в спину. Одного из полицейских он тоже прирезал. Другого не нашел, и у него не было времени для дальнейших поисков. Все трупы он спрятал на мусорной свалке.
После этого он направился в свой родной округ.
Он был настроен теперь настолько фанатично, что не чувствовал ни голода, ни усталости, его толкала вперед устрашающая сила воли.
Кладбище…
Сначала ему нужно было сюда.
Он пытался вспомнить, о чем говорила Малин в тот раз, когда он шпионил за ней. Вспомнить, где были похоронены меченые из рода Людей Льда. Но теперь он умел читать, так что ему вовсе не обязательно было вспоминать ее слова.
