обратился в прах. Да и вряд ли им посчастливится найти могилу Колгрима в Долине Людей Льда.
Дану хотелось, чтобы они не нашли ее.
Другое дело могила Тенгеля Злого. Если Дан сочувствовал горькой судьбе Колгрима, то по отношению к Тенгелю Злому он ничего подобного не испытывал. Сколько горя и отчаяния по его вине пришлось пережить Людям Льда! Дан собирался любой ценой найти могилу этого злодея и запечатать ее навеки, чтобы в будущем он уже не мог выйти из нее и творить зло.
Дан наивно полагал, что если ему это удастся, проклятие, тяготевшее над Людьми Льда, потеряет свою силу.
Он еще не знал о том, что Вендель Грип посетил Таран-гай и может рассказать много нового про Тенгеля Злого.
Наконец они поднялись на плоскогорье, точно следуя указаниям Калеба. Несколько раз они, правда, сбились с пути, ибо каждый, ходивший в горы, знает, насколько все вершины похожи друг на друга и как одинаково журчат горные ручьи.
Они нашли гору, про которую у Калеба было сказано: гора с мертвым можжевельником на вершине, белым, как воздетые вверх руки.
— Вот она! — крикнула Ингрид. — Надо оставить ее справа и спуститься в скрытую за ней ложбину…
Они пришпорили лошадей.
За горой действительно была ложбина! Не без страха они поехали по ней, опасаясь, как бы она снова не оказалась ложной. Впрочем, на этот раз ошибки быть не могло. Сзади встала горная стена с ледником на вершине. Ручей, шириной с добрую реку, сбегал в ложбину, вырываясь из расщелины в стене, русло ручья вдали было покрыто льдом. Путники не без труда заставили лошадей пройти мимо причудливых каменных нагромождений…
И оказались перед обледенелым входом в Долину Людей Льда.
— Видно, лошадей придется оставить здесь, — задумчиво сказал Дан.
— А мы это и так знали, — заметила Ингрид.
— Нет, не знали. Во всех рассказах о людях, живших здесь в прежние времена, говорится, что они свободно проводили с собой в долину и лошадей, и прочий скот. Они даже на телегах туда проезжали. Но Колгрим не смог заставить свою лошадь пройти через этот проход, наверное, уже тогда ледяной туннель был слишком низок. А теперь!..
— Теперь нам придется ползти, — буркнул Ульвхедин. — Если мы вообще сможем пробраться сквозь него.
— Да, ступать в этот ледяной коридор жутковато, — призналась Ингрид. — Попытаемся пройти в долину уже сегодня вечером?
— Нет, мы переночуем в ложбине. Не удивительно, что людям было трудно найти это место. Не думаю, что кто-нибудь посторонний побывал в Долине Людей Льда после того, как все дома там были сожжены. Не считая, конечно, Колгрима, Тарье, Калеба и их людей.
Все помолчали, думая о том, что с двумя из тех, кто пытался проникнуть в тайну долины, случилось несчастье: Колгрим сложил голову в самой долине, а любимый всеми Тарье получил там неизлечимую рану.
Тарье был гений. Теперь в эту долину направлялись еще два гения. Неужели талант и безрассудство всегда следуют рука об руку?
Ульвхедин смотрел на них, сознавая, что бремя его ответственности стало неизмеримо тяжелее.
— Может, все-таки, Дан, тебе лучше остаться здесь?
— Не говори глупостей.
— Но ты необходим этому миру.
— Мы все необходимы ему. Кроме того, ты постоянно забываешь, кто первым решил отправиться сюда. Я предпринял это путешествие по своему желанию. А вы по ходу дела присоединились ко мне, я главный в этой истории, а вы — на вторых ролях.
Ингрид и Ульвхедин были глубоко задеты. Люди Льда, отмеченные печатью, никогда не чувствовали себя второстепенными действующими лицами.
Дан знал об этом, но ему хотелось немного подразнить их.
Все рассмеялись. Однако их смех звучал не весело. Они понимали, что, возможно, столкнутся в долине с силой, с которой им будет не справиться.
Они приготовились спать, до них доходило холодное дыхание ледника. Вдруг Ингрид спросила:
— Дан, по-норвежски мандрагора называется «аль-руне», откуда взялось это слово? Оно тоже восточное? Или средиземноморское?
— Нет, это древненорвежское слово. У него есть много значений. Когда-то древне- германские племена называли так колдуний и прорицательниц. «Руне» означает тайну или тайный шепот. На древневерхненемецком это звучало, как «альраун». В Исландии была своя Ольрун, дева-лебедь, это тоже культовое название. Потом этим словом стали называть только корень мандрагоры.
— Для чего этот корень употребляли?
— Он обладает некоторым возбуждающим действием. Корень обрезался наподобие куклы и им пользовались для гаданий, он служил амулетом, волшебным талисманом, дарящим богатство своему владельцу. Но прежде чем разбогатеть, нужно было продать душу дьяволу. Кроме того, из этого корня готовили приворотное зелье. Ну и все в таком роде. Корень считался живым, зачатым от семени повешенного человека.
— Понятно.
— Я вижу, ты думаешь только о корне мандрагоры:
— А это уже не твое дело, — отрезала Ингрид.
Дана передернуло.
— Сударыня, при вашей одаренности вы слишком часто забываете о своем женском достоинстве!
Ингрид приподняла голову над одеялом.
— Тебе прекрасно известно, что все, несущие на себе проклятие Людей Льда, бывают невоздержанны на язык! Правда, Ульвхедин?
Но Ульвхедин уже спал. Дан и Ингрид последовали его примеру. К собственному ужасу, Дан сделал одно открытие: его мысли постоянно возвращались к Ингрид.
«Я человек чести, — думал он. — Мне не составит труда справиться с таким примитивным желанием. Но как же крепко оно сидит во мне!»
Они вползли в ледяной туннель.
И тут же промокли до нитки. Они продвигались медленно, шаг за шагом, не зная, что их ждет впереди. При одной мысли о нависшей над ними ледяной тяжести им становилось не по себе. Они боролись со страхом, вызванным замкнутым пространством, посинели и дрожали от холода, почти ослепленные студеной зеленоватой тьмой, но все же не отступали.
Порой им удавалось выпрямиться во весь рост и пройти несколько шагов, не сгибаясь. Теперь они хорошо понимали, что испытывали Люди Льда несколько столетий назад, пробираясь этим путем в свою долину.
Потом туннель снова сужался, лед наползал на них со всех сторон, и они двигались в ледяной воде.
— Здесь никто не проходил с тех пор, как Люди Льда покинули эту долину! — воскликнул Дан, ему откликнулось эхо, отозвавшееся в ледяных сводах и укатившееся в бесконечную даль. — Этот проход с каждым годом все больше и больше зарастал льдом.
Ингрид не смела произнести ни слова. Она ползла второй, за Ульвхедином, ей казалось,
