— Там сейчас живет чужой. Переехал сюда весной.
— Я знаю. Герр Снивель. Я постараюсь получить усадьбу назад. Видишь ли, она принадлежит мне. Винга обрадовалась.
— Обязательно! А Элистранд? Там тоже кто-то поселился?
— Да. Его племянник с прислугой.
— О Господи, что им там надо? Это же мой дом! Пожалуйста, помоги мне получить его назад! Хейке задумался:
— Эйрик говорит, что это будет посложнее. Усадьба была продана с аукциона за неоплаченный долг. Но он еще сказал, что с этим не все чисто. Видишь ли, племянник главы аукциона не должен так получать собственность! А еще говорят, что он получил усадьбу за гроши, хотя другие крестьяне предлагали за нее намного больше.
— А ты справишься с этим?
Она осмелилась сказать ему «ты». Во-первых, потому, что он был ее единственным родственником, а во-вторых, потому, что чувствовала к нему полное доверие. И еще потому, что он был молод, и еще… Ей стало стыдно, но ведь так оно и есть на самом деле — он был так некрасив, что ни один человек с ним не считался.
Винга думала так не потому, что была плохая. Просто она вообще была низкого мнения о людях. Но только не о Хейке.
— Нет, я сам ничего не смогу. Чтобы почувствовать ко мне доверие, люди должны сначала пообщаться со мной некоторое время. Как правило, случается именно так. И я благодарен им за это. Но герр Снивель хитер, говорит Эйрик. Если он пронюхает о моих планах, то сразу перейдет в наступление, будет укреплять свое положение.
— А ты не мог бы… не употреблять такие сложные слова?
— О, конечно, извини.
Он стал объяснять более доступно. Винга понимающе кивала.
— Так что, мы должны скрываться от него?
— Во всяком случае, для начала. А пока пошли к тебе, сложим вещи. Ночь проходит, постепенно начинает светлеть. Они, скорее всего, придут пораньше, чтобы схватить тебя.
— Мне тоже так кажется.
Они встали, уничтожили следы от костра. Коза шла за ними.
— Винга, я не думаю, чтобы они хотели схватить тебя. Думаю, они хотят как лучше. Хотят помочь тебе вернуться к людям. Поселить тебя дома, обучить дикую Вингу хорошим манерам и почувствовать, что совершили доброе дело.
— Этого не должно случиться.
— Нет, этого не должно случиться. Потому что герр Снивель с племянником никогда не позволят кому-либо из Людей Люда жить в этом согне. И владеют они своей собственностью на весьма сомнительных основаниях.
— Да, — серьезно кивнула Винга. Она крепко ухватилась за руку Хейке и позволяла ему тащить себя через лес. Это она-то, такая самостоятельная! Она, знавшая в своем лесу каждую кочку!
Она и сама не понимала, почему так поступает.
Ее ладошка почти утонула в большой руке.
Хейке. Тепло его руки вселяло в нее чувство безопасности, которого она не испытывала уже много лет.
— Винга, расскажи мне о своей жизни дома, а потом тут, в этой усадьбе.
— Не знаю, захочу ли я. Боюсь, начну плакать.
— Что-то не так? Человек должен иногда поплакать.
Винга подумала про себя, а плакал ли он сам когда-нибудь. А причины для слез у него наверняка были. Жизнь его, по всей видимости, была нелегка.
— Знаешь, я не могу понять одного, — Винга бежала за Хейке вприпрыжку. — Откуда ты знаешь, куда я намереваюсь пойти или что хочу сделать?
— А я и не знал, чем ты собиралась заниматься.
— Нет, ты знал!
— Да, но это был не я. Мне помогли. Она резко остановилась. Он тоже. И только коза потрусила дальше.
— Помощь? — неуверенно произнесла она.
— Да. От наших предков. Они подсказывали мне, что я должен делать.
— Наши предки? Ты говоришь про отца с матерью?
— Нет. Они же не были отмечены. Ты понимаешь, мы обладаем некоторыми способностями. Мои заключаются в том, что я являюсь как бы посредником между нашими предками и живыми. Понимаешь, наши предки никогда бы не смогли помочь тебе. Потому что они не могут общаться с тобой. И они с нетерпением ждали того времени, когда я смогу вернуться домой. Через меня они могут помочь тебе. И им, конечно же, хочется, чтобы мы с тобой вернули Людям Льда то, что им принадлежит… Усадьбы!
— Да, — вздохнула Винга. — Подумай только, как была бы рада тетушка Ингрид, если б знала, что ты здесь! А ведь она, так же, как и я, ничего не знала о твоем существовании. А как она горевала, что некому передать Гростенсхольм!
Хейке мягко рассмеялся:
— Ингрид все знает! И она в прекрасном настроении, поверь мне! Ингрид сейчас в лесу и помогает нам.
— Ой, — глаза у Винги округлились. — Тетя Ингрид тут? Здравствуйте, тетя Ингрид! — Хейке засмеялся. — А кто еще?
Они пошли дальше:
— Конечно же, твой дед Ульвхедин.
— О, и дед здесь! А ведь я его так никогда и не видела. Очень жаль. Но он уже много лет назад умер. А кто еще?
— Еще двое. Но ты их не знаешь.
— Ну надо же!
— Одного из них зовут Тронд.
— Я знаю его! Вначале он был совершенно обычным молодым человеком, а потом вдруг словно с ума сошел. У него пожелтели глаза. И еще он пытался убить своего брата Тарье. Во время тридцатилетней войны.
— Так оно и было, — тихо сказал Хейке. — Так же, как и Сёльве. Он тоже был обычным человеком. А потом проклятие распространилось и на него.
— Сёльве? Твой отец? Но ведь…
— В другой раз, Винга, в другой раз. Видишь ли, мне так же тяжело говорить об этом, как и тебе о своем.
— Да, конечно. Но ты сказал еще двое. Кто этот четвертый?
— Женщина. Из давно прошедших времен. Она жила задолго до Тенгеля Доброго. Она довольно странная. Но она всегда помогает своим потомкам.
— Как ее зовут?
— Ее зовут Дида. Мне кажется, она жила во времена Тенгеля Злого. Во всяком случае, она очень много о нем знает. Я бы с удовольствием послушал рассказ о ее жизни еще раз.
— И ты с ними разговариваешь?
— Да. Для меня они как живые. Я и раньше встречал многих из них. Суль, например. Тенгеля Доброго, Мара…
— Я знаю. Он откуда-то далеко с востока.
