Но Маттиас отправил всех обратно: избушка тесна, так что большинству пришлось бы стоять за порогом, а ночь была морозной. Остались только трое: Калеб, Маттиас и Никлас. Осталась с ними и Эли, которую очень любили в лесной избушке и которая фактически была сестрой Виллему, хотя они и не росли вместе. Калеб и Габриэлла взяли сироту к себе, думая, что у них не будет детей, а также потому, что девочка им понравилась. Но когда Эли выросла и вышла замуж за Андреаса, у нее и у Габриэллы в один год родились дети: Никлас и Виллему. Так что между сестрами была разница в восемьнадцать лет. Будучи ребенком, Виллему всегда чувствовала, что между ними есть связь, и она часто навещала свою взрослую сестру — нежную, скромную, чувствительную — чтобы поболтать с ней.
Эли очень тяжело воспринимала исчезновение Виллему.
— Постойте… — сказал Никлас, приложив ладонь к губам. — Я же видел его раньше.
— Ты знаешь его? — спросил Маттиас.
— Да. Но… Ромерике? Как это было?.. Мы встретились на горном пастбище. Но сначала — в лесу… Его зовут…
— Не можешь вспомнить?
— Он возглавлял бунт! Дворянин, Скактавл!
Никлас наклонился к нему.
— Вы помните меня?
Человек кивнул.
— У Вас… удивительные руки…
И снова он закрыл глаза, словно умер.
Надеясь, что Скактавл его слышит, Калеб взволнованно произнес:
— Я отец Виллему. Вы что-нибудь знаете о ней?
Бородатый, изможденный, израненный Скактавл приоткрыл глаза и кивнул.
— Замечательная девушка, Виллему… Вы можете гордиться ею.
— Она жива?
— Да. Но она… в большой опасности.
Руки Калеба вцепились в край постели.
— Где она?
— Я… я не могу…
— Подожди, Калеб, — сказал Маттиас. — Ты так утомил господина Скактавла, что он чуть не лишился чувств. Нужно сначала осмотреть его.
Калеб согласился.
— Накрывай на стол, Марит, — шепнул жене Ларс, — нужно чем-то угостить господ.
Но Марит уже делала это. И пока Маттиас и Никлас занимались Скактавлом, они с Эли поставили на стол все, что было в доме.
— Как мог этот человек, с такими переломами, выжить? — изумленно произнес Маттиас.
На теле Скактавла не было ни одного неповрежденного места. Они работали быстро и умело: Маттиас использовал общеупотребительные средства, а Никлас — свои руки, касаясь ими наиболее поврежденных мест. Это благотворно подействовало на раненого — и он вдруг начал говорить.
— Где я?
Они объяснили.
— В округе Гростенсхольм? — удивился он. — Но как я попал сюда?
— Откуда Вы пришли? — спросил Маттиас. Взгляд его затуманился.
— Они хотели повесить меня. По пути туда я бросился вниз с обрыва, мне нечего было терять. Не знаю, сколько я пролежал там, внизу, но когда я очнулся, было темно. Веревка, которой были связаны руки, к счастью, порвалась при падении. И я пополз, будучи не в силах стать на ноги, по каменистому оврагу. Я не имел понятия, куда ползу и сколько я так полз, потому что без конца терял сознание. Я приходил в себя то днем, то среди ночи. Груды камней, крутые обрывы, лес, горы… просто удивительно, какой у человека инстинкт самосохранения! Но самое поразительное — что я выбрался из пропасти! Я карабкался почти по отвесной стене — у меня осталось впечатление о кошмарном страхе перед бездной…
Эта длинная речь совершенно выбила его из сил. Некоторое время он отдыхал, тяжело дыша, словно после бега.
Им приходилось сдерживать себя, чтобы не спрашивать о Виллему.
Наконец он открыл глаза.
— Хуже всего с головой. Она горит и раскалывается, словно кто-то бьет по ней острием копья.
— Я понимаю, — мягко ответил Маттиас. — Вам нужно как следует отлежаться.
— Но где Вы были до того, как бросились с обрыва? — спросил Калеб, который не мог больше тер петь. Скактавл наморщил лоб.
— Я видел внизу округ Энг… большую усадьбу Воллера. Видел усадьбу судьи, где растет среди деревьев виселица-дуб. Туда мы и направлялись. Но откуда мы пришли…
Он долго размышлял.
— Виллему и я были заперты в каком-то амбаре. В заброшенной усадьбе, состоящей из нескольких строений. Чтобы попасть в амбар, нужно было пройти через конюшню…
Дальше он не мог рассказывать, ему нужен был отдых.
Они переглянулись.
— Заброшенная усадьба? В округе Энг? Таких усадеб там нет, — сказал Никлас.
— Нет, нет, — сказал Скактавл, облизывая иссохшие губы. — Это не в округе Энг. Мой путь к смерти начался в другом месте.
Они ждали, не веря ему.
— Откуда же? — спросил Калеб. — Из округа Гростенсхольм? Уж в это я никогда не поверю.
— Я не знаю, — сказал Скактавл. — Но чтобы попасть в Энг, нужно перейти через холм.
— Значит, Виллему осталась в амбаре? — спросил Калеб.
— Она была там, когда они увели меня.
— Вы не видели там кого-нибудь еще? — взволнованно спросил Никлас.
— Я имею в виду одного из наших родственников, молодого Доминика, который был со мной в Ромерике, когда я приезжал за Виллему. Он тоже исчез.
Скактавл попытался улыбнуться, но на его лице появилась лишь страдальческая гримаса.
— Доминик! Она часто говорила о Доминике, видно было, что она связана с ним какой-то ненавистью-любовью. Нет, я никого не видел. Но я не знаю, сколько дней я был в пути.
— Это могло произойти до того, как Доминик отправился на поиски, — заметил Маттиас. — Но самое главное: кто сторожил вас? Кто сделал вас пленниками? И почему?
Превозмогая боль, Скактавл произнес:
— Меня схватил судья. Год назад. Меня привели в амбар, служащий тайной тюрьмой для особых пленников. Уже много человек погибло там. Меня схватили, потому что я был предводителем бунтовщиков, и судья не мог смириться с тем, что я разгуливаю на свободе. Но Виллему…
Эли заметила, что он хочет пить, и поднесла ему черпак с водой. Он сделал несколько глотков.
— От этого лучше заживают раны, — заметил Маттиас, — кровообращение усиливается…
Эти слова подбодрили Скактавла. Облегченно вздохнув, он продолжал:
