было уже слишком позднее время, во-вторых, в таких чисто мужских заведениях, как трактир на Юге, женщины обычно не появляются. И в-третьих, все четверо сидящих в трактире тут же вскочили из-за столов, увидев Хейке. Они принялись энергично креститься и отмахиваться руками.
— Gruss Gott[2], — своим хорошо поставленным голосом произнес Петер.
Присутствующие разразились потоком взволнованных слов, указывая на Хейке. Было ясно, что они хотели, чтобы он как можно скорее убрался. И Мира вместе с ним, да, все трое должны были немедленно проваливать из деревни.
Хейке прислушался к их говору. «Это же язык Димитрия!» — подумал он.
Слегка поклонившись им, он произнес на их языке:
— Вы должны быть снисходительны к моей отталкивающей внешности, я не виноват, что уродился таким. Смею вас уверить, что моя внешность не имеет никакого отношения к силам тьмы, но мне постоянно приходится наталкиваться на трудности в общении с людьми, этого я не могу отрицать. Будьте так добры, судите меня по моим душевным качествам, а не по моей наружности!
У Хейке был приятный, низкий голос, который всегда заставлял людей слушать его. Так было и теперь. Мужчины немного успокоились, но все еще продолжали стоять, готовые сорваться с места в случае опасности.
— Я и мои друзья, Петер и Мира, которые являются братом и сестрой, ехали издалека и заблудились. Не могли бы вы сказать нам, где мы находимся и где мы можем поесть и переночевать?
Ухватившись за возможность перевалить все на плечи другого, они тут же позвали:
— Жено!
Вошел трактирщик в своем длинном фартуке, и один из мужчин сказал:
— Он сказал, что не опасен и происходит от Бога, хотя я не очень-то верю ему. Им нужна еда и ночлег.
Жено молча изучал прибывших. Особенно пристально он разглядывал Хейке.
Потом сердито кивнул и махнул рукой в знак того, что им можно сесть и подождать, пока принесут еду.
Мужчины позволили им сесть за их длинный стол — им было любопытно взглянуть на чужаков.
Некоторое время все сидели тихо, изучая друг друга. Потом Хейке мягко произнес:
— Мне кажется, в вашей деревне есть какие-то трудности…
Петер и Мира ничего, естественно, не поняли, но мужчины тут же вскочили из-за стола. Жено тоже слышал эти слова.
Никто не ответил. Все неуверенно переглядывались, подозрительно косясь на Хейке.
Наконец Жено сел и, в упор глядя на Хейке, произнес без всякого выражения:
— Почему ты так решил?
Приветливо посмотрев на него своими желтыми глазами, Хейке ответил:
— Мне трудно ответить, почему. Но если я буду знать больше, то, возможно, смогу вам помочь.
Все с облегчением вздохнули.
— Как можешь ты, юноша, говорить нам такие вещи? — строго спросил Жено.
— Потому что я происхожу из рода, обладающего способностями бороться с силами зла.
Все затаили дыхание и принялись оглядываться по сторонам, словно кто-то мог прятаться в темных углах.
— Здесь нет никакого зла, — сказал Жено, но взгляд выдал его. — Здесь нет абсолютно никакого зла, и я просто не понимаю, как могли тебе придти в голову такие абсурдные мысли?
Хейке обвел взглядом помещение.
— Этот лес… — медленно произнес он, — черные птицы в ночи… И почему у вас по углам не висят пучки чеснока, как во всех других трактирах в Словении, в Венгрии и прочих местах?
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — пробормотал Жено.
— Тогда скажи, где мы находимся!
— Эта деревня называется Штрегешти и находится она в Ардеале.
Петер, до этого тщетно пытавшийся уловить ход беседы, теперь оживился.
— Ардеал, это румынское название Зибенбюргена, — сказал он. — А слово «стрега» означает — избави Боже — «ведьма»!
— Да, — вздохнув, сказал Хейке и добавил уже по-австрийски: — Эти люди явно хотят довериться мне, но не осмеливаются. Они боятся чего-то или кого-то, не исключено, что болтунов ждет страшная кара.
— Да, но о чем же вы говорили? Вид у них смертельно испуганный!
— Я потом тебе расскажу.
И он снова обратился к мужчинам.
— То, что здесь не висит ни одного пучка чеснока, означает, насколько я понимаю, что здесь нет вампиров?
Они почувствовали под ногами твердую почву, вид у них был теперь не такой натянутый.
— Нет! Здесь нет никаких вампиров!
— Может быть, есть что-нибудь еще?
И снова их охватил страх, лица их стали непроницаемыми.
— Что-нибудь еще? — с нарочитой легкостью произнес Жено. — Нет, что здесь может быть еще? А теперь, я думаю, еда го…
Он не договорил до конца. Все замерли, прислушиваясь к чему-то. И теперь Хейке явно почувствовал опасность.
Снаружи послышался шорох приближающейся кареты.
— Кто это так поздно катается? — с улыбкой произнес Петер.
У мужчин был такой вид, будто они собирались немедленно удрать. Но они не могли выйти за дверь, не увидев при этом пассажиров, прибывших в карете.
Дверь открылась, вошли две дамы. Более высокая и более зрелая из них внезапно остановилась. На лице ее была черная вуаль, за которой можно было различить необычайно тонкое лицо с большими, черными глазами и трепещущими ноздрями.
Повернувшись, она пошла прочь, толкая перед собой красивую девушку. Сразу после этого все услышали, как карета умчалась прочь.
В помещении воцарилась мертвая тишина. Мужчины стояли, словно окаменев, и смотрели друг на друга. Потом перевели взгляды на Хейке.
— Кто эти прекрасные дамы? — спросил Петер.
Хейке перевел его вопрос.
С трудом подавляя комок в горле, Жено ответил:
— Это были княгиня Феодора и ее родственница Никола. Они живут по соседству.
И снова в трактире стало тихо.
И тогда Жено сказал, обращаясь к Хейке, медленно, словно только что проснувшись:
— Да, ты действительно происходишь из удивительного рода! Такого здесь никогда не случалось!
Мужчины спешно разошлись по домам, и гости остались ужинать в одиночестве. Жено бегал из кухни в трактир, словно потревоженная курица, не осмеливаясь
