Крылья черного ворона

Схватив ее за руку, он почти потащил ее за собой — мимо скалы, обратно в деревню.

— А как же Петер?

— Я попробую спасти его, но я должен это сделать один.

— Это опасно ?

— Да. Ни о чем больше не спрашивай!

Видя его волнение, Мира не осмелилась ему перечить. Он бежал обратно в Таргул Штрегешти, таща ее за собой и не обращая внимания на ее протесты.

И только когда они оказались на лугу, на котором паслись лошади, он остановился. Теперь она не понимала, как могла до этого бояться его характерной внешности: посмотрев ему в глаза, она поняла, какой он на самом деле.

— А теперь, Мира, я дам тебе на время…

И он снял с шеи ремешок, на котором висела мандрагора.

— Нет, не надо! — вытаращив от страха глаза, воскликнула она. — Что это такое?

— Это самое дорогое, что у меня есть, — ответил он. — Мира, это место заколдовано, проклято, смертельно опасно! Повесь это на шею, и не показывай это никому. Так ты будешь в безопасности, это защитит тебя от того, что хотело ночью проникнуть в твою комнату.

— Ты знаешь, что это было? — всерьез спросила она Хейке.

— Не имею понятия. Но я выясню это. Возьми это, это корень мандрагоры, и он заставил вчера вечером княгиню убраться восвояси. Сейчас я не могу носить его на шее, потому что он не позволит мне проникнуть в крепость — могу поклясться в этом.

Может быть, это не мандрагора направляла его? Может быть, это кровь Людей Льда говорила в нем?

Нет, это была все-таки мандрагора! Ведь теперь он ясно видел широкую, наезженную дорогу, ведущую к скале — а до этого он видел лишь заросшую травой тропинку.

— Теперь ты понимаешь, какая сила заключена в этом корне?

Мира кивнула. Мандрагора щекотала ее кожу, но была такой теплой!

— Ты думаешь, что сможешь спасти Петера? — спросила она, глядя ему в глаза.

— Обещаю тебе, что сделаю все, что в моих силах.

— И эту несчастную девушку тоже? Эту бедняжку с красивыми, испуганными глазами…

— Николу? Это будет сделать гораздо труднее, потому что она полностью подчиняется воле княгини. Но я, конечно, попробую. Только не жди слишком многого от меня! Я не знаю пока, как мне все это сделать. Могу сказать только то, что я должен освободить Петера.

Она исподлобья взглянула на него.

— Тебе… страшно?

— Да. Очень страшно.

— Но крепость кажется такой красивой…

Хейке не ответил. Она заметила только, как сжался его рот.

И когда он захотел проводить ее до трактира, она торопливо сказала:

— Нет, не надо терять на меня время, я дойду сама!

— Мне нужно переговорить с Жено.

— А как же Петер?..

Он наморщил лоб.

— Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что до наступления темноты особой опасности нет. Таково мое предчувствие.

Они быстро пересекли площадь.

— Смотри, не наделай глупостей, — предупредила его Мира.

— Ты рассудительная девушка, — с улыбкой сказал он, продолжая напряженно думать о чем-то. — Нет, я не стану пускать пыль в глаза самому себе. А вот мы и пришли.

Обращаясь к Жено и его жене, он торопливо сказал:

— Я оставляю девушку на ваше попечение. Не спускайте с нее глаз! Дайте ей те же распоряжения, что и вчера вечером! Я отправляюсь один в крепость. Если я не вернусь, посадите ее на моего коня и проводите через лес!

— Сколько времени нам нужно ждать?

— Если бы я разобрался во всем, мне бы понадобилась только одна ночь. Если бы вы только захотели рассказать мне об этом!

Они отвернулись.

— Мы не можем этого сделать, — тихо сказал Жено.

Они дали ему еду и питье, и он ушел.

И на этот раз вся деревня стояла у окон и раскрытых дверей и смотрела ему вслед — и если в их глазах и не было надежды, то не было и безнадежности.

Скорее всего, было и то, и другое.

Но все понимали, что если кто-то и мог спасти их погибающую деревню, так это именно тот юноша с дьявольской внешностью и доброй улыбкой.

Хейке шел по лугу, где теперь было жарко, как в пекле. Дымка вдали дрожала и вибрировала в солнечном свете, так что казалось, будто вдали движется живая, бледно-зеленая, рыхлая масса. Этот безоблачный день должен был настраивать его на трезвую деловитость, но вместо этого Хейке чувствовал растерянность и замешательство.

Без мандрагоры он был беззащитен, но с ней он никогда не попал бы в крепость, не смог бы находиться в иллюзорном мире Петера, не смог бы вообще найти его.

Высоко-высоко над ним кружили вороны. Он не обращал на них внимания, ему было теперь не до птиц.

А что, если он сделал роковую ошибку?

Нет, он гнал от себя эту мысль. С княгиней все было ясно. La strega. Ведьма.

Вот он подошел к выступу скалы, прошел мимо него. Крайне неохотно поднял глаза.

И увидел крепость — такой, какой все остальные видели ее! Величественное в своей мрачности старинное здание. Теперь он смотрел на нее глазами Миры, Петера, французов и всех остальных. Ведь теперь при нем не было мандрагоры, срывающей покров с истины.

Это была красивая крепость с очень красивыми воротами — с толстыми стенами, сложенными из серых и белых камней.

А если то, что он видел сейчас, и было правдой? Что, если и в самом деле крепость стояла там, где он ее теперь видел? Вполне логично было бы считать так. Жилище, достойное княгини.

Что же он видел в прошлый раз?

Аллегорию, подобие, которое мандрагора хотела показать ему, чтобы предупредить об опасности? О смертельной опасности!

Наверняка, так оно и было. Мандрагора просто исказила его взгляд, не изменив взгляда остальных.

Да, именно так! Ведь эта крепость была осязаемо-реальной. Иначе как бы Петер смог войти в нее?

Аллея, ведущая к высоким воротам… Там, за воротами, находился Петер. Хейке должен был найти его. Если ему позволит это сделать княгиня Феодора…

Ему стало не по себе, и из груди его вырвался тяжелый, прерывистый вздох. Он непроизвольно дотронулся до груди, но там не было утешающей его мандрагоры.

8