— Мне тоже, — поспешила сказать она.
— Нет, — только констатировал он. — Значит, что я? Что-то среднее, ублюдок. У меня даже сердца нет…
— Да нет же, есть. Но не в телесном смысле, а в духовном.
— Вот именно. Я что-то искусственно созданное, какое-то изделие, которому никто не может дать имя. Совершенно уникальная вещь, — беспомощно заключил он.
Она сказала безучастно:
— Я чувствовала твою кожу, руки и мышцы. Ты холодный, как ящерица, и твоя кожа не кажется вполне человеческой кожей. Но и на кожу зверя она не похожа. Я тебе верю, Руне, когда ты говоришь, что не можешь мне помочь. Потому что никто никогда не слышал, что у березы может встать, — грубо закончила она с ехидной ухмылкой.
Было совершенно очевидно, что последние ее слова ему не понравились. И необразованная, всегда действующая спонтанно Халькатла стала понимать, что Руне — очень тонкая натура, отличающаяся высокой культурой. И тогда ей стало очень стыдно.
— Я пошла вниз, — быстро проговорила она.
Сначала она решила, что ослышалась. Но он действительно сказал нечто, что заставило ее остановиться:
— Но, может быть, я все равно смог бы помочь тебе, Халькатла? Если тебе так трудно.
— Что? — глупо переспросила она. — К-как же это?
— Ты это лучше меня знаешь, — сказал он, не глада на нее.
Халькатла испытующе посмотрела на его изуродованные руки.
— А ты сможешь?
— Не знаю, — сказал он смущенно и беспомощно. — Но я не хочу, чтобы у тебя что-то было с обычными, живыми парнями.
Она вздохнула. Он выглядел таким несчастным, что Халькатла поняла, что он действительно так думал. И то, что делал он это исключительно ради нее, потому что сам он был очень обижен.
А этого перенести она не могла.
Она улыбнулась ему быстрой и немного грустной улыбкой и погладила его по шершавой щеке.
— Спасибо, Руне, — сказала она с нежностью в голосе. — Мне было приятно это слышать. Но, тем не менее, я должна отказаться. Было бы неплохо, если бы с твоей стороны было бы чуть побольше энтузиазма.
Он стоял безмолвно, не двигаясь. Халькатла дружески чмокнула его в щеку.
— Я очень люблю тебя, милый мой друг, — нежно сказала она. — Но ты не совсем понял, что же мне надо.
И она пошла вниз, сама себе удивляясь. «Что же это я такое сказала, — думала она. — А сама-то я знаю, что мне надо? Я думала, что мне нужно небольшое приключение, легкая интрижка с мужчиной. Но, похоже, мне нужно что-то большее? Во всяком случае, я не хотела бы испытывать что-то одна, как было бы в случае с Руне. Это должно быть совсем не так. С его стороны это было бы самопожертвованием. Нет уж, спасибо!»
Руне стоял и смотрел ей вслед. И никто не мог бы прочесть на его лице, о чем же он думал.
Он следил за ней взглядом, пока она не скрылась в гостинице.
Но на душе у Халькатлы было неспокойно. Почему он сделал это? Зачем произнес эти слова? — так и крутилось все время у нее в мозгу. Она вертелась и нетерпеливо вздыхала. Она не хотела идти ложиться в постель, сон ей вообще не был нужен.
«Я чертовски одинока, — думала она. — Что я вообще делаю в этом мире? Мое время было много сотен лет тому назад».
Но если быть честной, ее новая жизнь ей ужасно нравилась. Все было абсолютно другим, но жить было легче, было столько разнообразных удобств, о которых она и мечтать-то не могла. Днем раньше они вместе с Тувой быстро сбегали за покупками, и Халькатла была совершенно потрясена. Она хватала то одно, то другое, но Тува отобрала это у нее, сказав, что надо платить за то, что покупаешь. А денег у Халькатлы не было, добрые духи, перенося ее в 1960-е годы, просто забыли про это.
А сейчас она никак не могла успокоиться.
Она не могла ни разбудить остальных, ни вернуться к Руне после столь эффектного ухода. Но нельзя же было целую ночь так просидеть. Особенно, если учесть, что все тело ее так и зудело.
У нее было так мало времени. Ведь она же не знала, сколько дней отпущено ей в этой новой жизни.
Она взглянула на Руне, по-прежнему торчащего на холме. Мимо него ей не удастся проскочить незамеченной.
Да что же это такое! Разве она не сможет? Может, она не ведьма? Неужели она снова не сможет стать невидимой? Только на минуточку! Только чтобы прошмыгнуть мимо!
Впрочем, это было опасно. Подумать только, а вдруг она не сможет потом опять стать видимой? Что, если духи решили, что она должна быть с людьми, и рассердятся, если она разрушит сотворенное ими? Нет, на это она не могла осмелиться.
Но ей же надо выйти!
И вот ведьма Халькатла вызвала у Руне видение. Он увидел больших странных птиц, которые летали туда-сюда у него над головой. И пока он был совершенно поглощен их изучением, она выскользнула из гостиницы и быстро скрылась за следующим домом на дороге.
Здесь-то он уже никак не смог бы ее увидеть.
Счастливая, что-то напевая, она не спеша двинулась по дороге, которая шла к лесу. Она была свободна. Она, конечно же, найдет себе парня, который будет не прочь. Всегда есть кто-то, кто бродит по ночам. Сейчас Халькатла испытает силу своей привлекательности на современных мужчинах!
Он был на курсах в Тронхейме. Повышал квалификацию. Он занимался маркетингом, и ему часто приходилось бывать в разъездах. Изменять своей маленькой женушке, остававшейся дома в Лиллехаммере, было, по его мнению, частью профессии. Небольшое приключеньице то тут, то там. Она ни о чем не догадывалась. Меньше знаешь, лучше спишь, вот его девиз.
Он чувствовал себя слегка захмелевшим после последнего вечера в Тронхейме. Ему не удалось подцепить себе девушку на вечер, но пару-тройку стопочек он, конечно же, пропустил. Он привык к тому, чтобы вести машину после стаканчика или двух, никому еще не удавалось поймать его на езде в нетрезвом виде. У него был настоящий нюх на дорожную инспекцию. Он еще издали чувствовал, где они прячутся, и умел избежать встречи с ними.
Пронесет и на этот раз. Время было раннее, движения на дороге не было, и он спокойно мог жать на газ.
Опдаль… Ну что же, неплохо! Теперь ему оставалось проехать только через Довре и Гудбрандсдален…
Черт, а это еще что такое? Он с силой вывернул руль, чтобы не наехать на девушку, которая беспечно прогуливалась прямо посреди дороги. Черт побери, похоже, он все-таки задел ее правым крылом. Что же делать? Удрать? Он ничего не видел. Никто не сможет его ни в чем обвинить…
Нет, жалкие остатки добропорядочности заставили его все же затормозить. Или же он
