— Не могли бы мы… — смущенно произнесла она.
— Что ты хочешь сказать?
— Если опасность заключена в поцелуе… (С какой тоской она произнесла слово «поцелуй»!)… Не могли бы мы просто встречаться? Без того, чтобы…
— И ты думаешь, это возможно? — с горечью произнес он. — Мы уже не можем обходиться друг без друга. Ты можешь?
Она посмотрела на его губы, посмотрела в бездонные, отливающие золотом глаза, посмотрела на его сильные руки, на его мускулистые бедра и широкие плечи — и отвернулась.
— Нет, — тихо сказала она. — Не могу.
— И я тоже. Говоря по правде… Нет, нам нужно идти, — резко добавил он и встал.
Но пока они шли по темному лесу, он держал ее за руку, и Эллен семенила за ним танцующей походкой.
Натаниель посмотрел на нее и, нежно улыбнувшись, спросил:
— Тебе теперь лучше?
— Намного лучше. Во всех отношениях. Ты недавно сказал, что и злодей может страдать. Немного переиначив твои слова, я могла бы добавить, что скорбь может приносить радость.
— Все зависит от человека. Но я должен был подумать об этом раньше. Я знаю, что ты разделяешь мои чувства. Но ты ничего не знаешь обо мне. Прости меня, Эллен!
— Не надо просить прощения, — великодушно ответила она. — Ах, Натаниель, я насквозь промокла! Я чувствую холод, голод, усталость. Но я так счастлива!
Натаниель не решился ей напомнить, что они сделали лишь половину того, что было нужно. И поскольку ему и раньше приходилось очищать место от преступных мыслей, он знал, что это не минутное дело.
Они вышли на шоссе.
— Эллен, сейчас ты вернешься к машине! Тебе придется сделать крюк, но так нужно.
— Почему? А как же ты? Стиснув зубы, он сказал:
— Я… обещал вернуться. Я обещал это озерцу и самой долине. Чтобы очистить их от тех преступлений, которые были совершены там. А это я должен сделать без тебя.
— Но почему?
— Потому что для тебя это могут быть слишком сильные переживания.
— Но почему?
— В твоем словарном запасе нет других слов? Эллен, ты сама понимаешь, как ты устала. Ты не выдержишь больше.
— А ты сам выдержишь? Ты бы посмотрел на себя! Твои глаза слипаются от усталости, руки дрожат, а лицо бледнее тех привидений, которых ты намереваешься спасти! Если мы оба готовы упасть в обморок от усталости, не лучше ли нам поспать? Что ты скажешь в свое оправдание?
— Ничего. Просто я щажу твои нервы, — улыбнулся он.
— Мои нервы сделаны из стали, льда и камня, — уверенно произнесла Эллен. — Точь-в- точь, как дом господина Бигбая.
Он рассеянно улыбнулся при воспоминании об этом. Он и в самом деле выглядел очень усталым. Таким усталым, что Эллен становилось просто страшно.
— Я нужна тебе, — заключила она. Наконец он сдался.
— Да, может быть и так, — сказал он. — Идем, мой дорогой друг! Вместе мы либо справимся, либо потерпим неудачу!
Но когда они снова подошли к входу в долину, Натаниель был просто изумлен тем, что увидел. Он ожидал жестокой борьбы, он заранее был готов к тому, чтобы немедленно отослать Эллен обратно к машине, если произойдет что-либо страшное, и взять все на себя, но он был просто потрясен тем, что заболоченное озерцо встретило его просветленным миром и тишиной.
Здесь не было и следа тех призрачных фигур, которые преследовали их до самого дна долины. Атмосфера была чистой и он мог видеть, что ожидает их. Но возле самого болота он снова почувствовал присутствие чего-то бесчеловечного и понял, что они добрались до места самого преступления.
Теперь там никого не было. Абсолютно никого!
— Натаниель, — удивленно сказала Эллен. — Все кончилось!
Значит, она тоже почувствовала это! Для нее это было просто чувственное впечатление, а для него — видение.
— Ты думаешь, оба моих переживания имеют какую-то связь?
— Конечно, — ответил Натаниель, — неразрывную связь. Я и не предполагал, что, очищая другое место, я одновременно очищаю и это.
— Ты говоришь об этом с облегчением?
— Еще бы, — убежденно произнес он. — Теперь мы можем немедленно возвращаться к машине. Мне вовсе не хочется, чтобы ты простудилась, и к тому же уже поздно!
Она подумала о том, что если усталость Натаниеля хоть наполовину соответствует ее усталости, то и этого вполне достаточно. Она понимала, каково было его напряжение в лесу.
Пока они шли через темную, но уже совершенно мирную долину, она видела, что силы постепенно оставляют его. Идя рядом с ним, она испуганно наблюдала за этим, стараясь в то же время как-то подбодрить его. Она любила каждую черточку его изнуренного лица, каждую жилу на его сильных руках, любила его нестриженные волосы, но больше всего — его чистую душевную силу, его необычное мужество и отзывчивость.
Только теперь она обнаружила, что, хотя небо закрыто тяжелыми тучами, близится рассвет.
— Неужели мы провели здесь всю ночь? — удивленно спросила она.
— Фактически, да! Нет ничего удивительного в том, что мы с трудом передвигаем ноги.
Она знала, что больше всего времени потребовалось Натаниелю для того, чтобы очистить злодейское место. Они оба испытали так много потрясений, что совершенно забыли о времени.
Подойдя к месту, где росли высокие ели и где Эллен — как она утверждала — видела маленькие дома, они увидели перед собой какого-то человека, в высшей степени живого человека с плотно перевязанной охапкой сена в руке. Заметив их, он резко остановился.
— Ох, как вы меня напугали, — засмеялся он. — А я-то думаю, что это за люди, идущие из Долины Плача.
«Долина Плача…» — изумленно подумала Эллен, чувствуя на себе взгляд Натаниеля.
— Ты думал, что мы привидения? — неожиданно спросил Натаниель, зная, что местные жители обращаются друг к другу только на «ты».
— О привидениях я пока что не слышал, — ответил мужчина. — Но кто знает, чего можно ожидать в таком месте?
— А ты рано поднялся.
— Это лучшее время для работы.
— Верно.
Мужчина не был болтливым. Он не стал спрашивать о том, чем они занимались так рано и почему насквозь промокли. Так оно было лучше.
Что бы они могли ответить ему?
