— Ничего. С тех самых пор, как он спас меня и Сандера в Фергеосете. А это было десять лет назад.
— Странно, — пробормотал Кристоффер. — Где же он теперь?
— А кто такой Марко? — поинтересовался Андре.
— О, это наш родственник, — ответила Бенедикте. — Прекраснейший человек на земле. Ты никогда не видел его.
Андре с волнением спросил:
— У него черные волосы? Локоны до самых плеч? И белоснежные зубы? И он так красив, что просто дурно становится?
Кристоффер и Бенедикте разом остановились и уставились на него.
— Ты видел Марко? — спросила Бенедикте.
— Не знаю, — растерянно ответил Андре. — Я не имею права говорить об этом…
— Да, ты не должен выдавать тайну, — согласилась Бенедикте. Теперь спрашивала только она, поскольку Кристоффер никогда не видел Марко: — Какого цвета у него глаза?
Андре задумался.
— Имею ли я право сказать об этом?
— Думаю, что да. Ты хорошо выполнил обет молчания. Нам теперь важно выяснить, не говорим ли мы об одной и той же персоне. Итак, ты помнишь, какого цвета у него глаза?
— Они были… Ресницы у него были черными. А глаза… Они были серыми, темно-серыми. А кожа у него была…
Он никак не мог найти нужное слово.
— …отливала в темноте всеми цветами радуги? — пришла ему на помощь Бенедикте.
— Да. Так оно и было.
Бенедикте и Кристоффер переглянулись: сомнений быть не могло.
— Где ты видел его? — спросил Кристоффер. — Здесь?
— Нет, по пути… Нет, я не имею права говорить об этом.
— Это не он помог тебе отделаться от больших мальчишек? — спросила Бенедикте. — А потом обрести друзей?
Андре не знал, что ей ответить. Он торопливо кивнул, считая, что это все же лучше, чем просто проболтаться.
Взрослые с облегчением вздохнули.
— Как это чудесно, — сказала Бенедикте. — Знать, что он заботится о нас!
— Да. Но кто же все-таки такой этот Марко?
— Мне кажется, мы не должны слишком интересоваться этим. Мы знаем об этом только со слов Саги…
У Андре был растерянный вид.
— Мне показалось, что вы сказали, что он наш родственник? — спросил он.
— Да, это так. Он дядя Ваньи. Но она никогда не видела его.
— Зато я видел! — с гордостью произнес Андре, и все направились дальше.
— У меня больше нет времени сопровождать вас, — сказал Кристоффер и остановился. — Меня вызвал к себе главный врач, который хочет узнать, как нам удалось покончить с эпидемией, не выявив источника инфекции.
— Я совсем забыла про это… — испуганно произнесла Бенедикте, приложив руку ко рту. — Я немедленно начну поиски!
— Прекрасно!
Кристоффер ушел, и вскоре они уже стояли возле окна Сандера.
— Почему мы остановились здесь, мама? — спросил Андре.
— Почему… Просто мне захотелось взглянуть на это дерево. Ты не знаешь, что это за дерево?
— Мне кажется, это просто береза, — наивно ответил Андре.
— Да, конечно, ты прав. Мне показалось, что в ней есть что-то необычное. Взгляни, вот здесь, на коре…
Господи, какую чушь она несла, даже не осмеливаясь взглянуть на окно!
Сандер Бринк уже четверть часа стоял у окна. Он понимал, что ему не следовало даже садиться, тем более, что в этот день Бенедикте еще не занималась им, но он должен был увидеть мальчика, ему нельзя было откладывать это на неопределенный срок, и он боялся, что они могут придти раньше, чем он встанет с постели.
Его сын…
Он не сомкнул глаз в эту ночь.
Почему она ничего не сказала ему? Многое могло быть по-другому. Десять брошенных на ветер лет…
Бенедикте всегда занимала особое место в его сердце. Чаще всего это были скорбь и сожаление, потому что все закончилось так плачевно в Фергеосете. Он был оскорблен в своем мужском достоинстве — и повел себя как мальчишка! Он был обижен. А ведь до этого они были лучшими в мире друзьями! А потом он расстался с ней и поспешно женился. Это не было местью Бенедикте, нет, он вычеркнул ее из своей жизни — по крайней мере, пытался вычеркнуть — просто он был покорен редкостной красотой своей невесты.
Да, он правильно сказал Бенедикте: в тот раз он был не достаточно зрелым, чтобы жениться на ней, он немедленно изменил бы ей.
Теперь же все было по-другому. У него был жизненный опыт. И в нем не умерла преданность этому неуклюжему, детски чистому душой существу.
Он был готов постепенно преодолеть пропасть, образовавшуюся между ними. Может быть, у него это получится. А может быть и нет. Время покажет. Во всяком случае, он не хотел терять с ней связь.
Брак? Он уже попробовал это. Он был счастлив только в первые месяцы. Теперь с него хватит, независимо от того, будет что-нибудь между ним и Бенедикте или нет.
А вот и они! Сандер прислонился к оконной раме, чтобы лучше все видеть.
Вот они попрощались с доктором Вольденом. Подошли ближе, остановились прямо перед его окном, стали смотреть на росшее там дерево.
Они стояли так близко, что если бы окно было открыто, он мог бы, вытянув руку, коснуться их.
Сандер никак не мог насмотреться на своего сына. Его собственный сын! Да, это был его сын, ошибки быть не могло. Но какой это красивый мальчик! Глаза, лоб, все черты лица свидетельствовали о его интеллигентности. И еще в нем чувствовалась душевная чистота, доставшаяся ему от Бенедикте — лично в себе Сандер этого не находил. Цвет глаз у него был такой же, как у отца, зато волосы были темными, как у Бенедикте — и вьющимися, как у Сандера. А какими точеными были пальцы, прикасавшиеся к стволу березы!
«Посмотри сюда, малыш, взгляни на своего отца! О, Господи, как я уже полюбил тебя!»
Сандер Бринк больше ничего не видел: глаза его наполнились слезами, которые лились и лились, словно из какого-то неиссякаемого источника.
9
Когда Бенедикте вошла, Сандер уже лежал в постели. Он по-прежнему был в изоляторе один, поскольку крестьянина перевели в большой зал, он был уже почти здоров. То же самое можно было сказать и о Сандере, но Кристоффер специально оставил его в отдельном помещении — ради Бенедикте.
По ее глазам Сандер понял, что она ждет от него приговора и что она не боится негативного впечатления.
