— А разве твои родители нехорошие?
— Я не знаю, — жалобно сказала она. — Я не знаю их.
— Не знаешь?
— Ну да. Моя мать… Она мне не настоящая мать, настоящая умерла, а это мачеха. Она очень любезна, никогда и ничем меня не обидела. Но я… Как можно узнать человека, который заходит к тебе два раза в день, целует в лоб и спрашивает «Как дела»? Которому требуется полчаса по вечерам, чтобы «пообщаться со мной». Ей нечего мне сказать, и мне тоже, и все выходит так натянуто, так официально!
— А твой отец?
Магдалена быстро отвернулась.
— Его я никогда не вижу. Его никогда нет дома, а если он и дома, то лишь равнодушно здоровается со мной. Он зол на меня, потому что я не родилась мальчиком. А когда появился желанный сын, он стал улыбаться ему и даже болтать с ним. Мой отец советник по коммерции.
Кристер не имел представления, что это такое, и не осмелился обнаружить свое невежество вопросом. Но звучало солидно.
— И нет никого, кто бы о тебе заботился?
— Нет, дедушка — мамин отец — был добр. Но теперь он совсем стар, плохо видит и слышит, и с ним трудно разговаривать.
Кристер многозначительно кивнул.
— Понимаю. Старики иногда чертовски милы, правда? У меня тоже были прекрасные отношения с прадедушкой. Но он умер в прошлом году, и я страшно горевал. Я и до сих пор скорблю.
Магдалена стиснула его руку.
— Ты такой замечательный, Кристер. Не мог бы ты остаться?
— Если бы я только мог! — пылко ответил он. — Но маме нужна моя помощь для переезда. А что твой дядя Юлиус? Выглядит сурово.
— Он такой и есть. Не знаю, зачем он взял меня сюда, ему никогда не было до меня дела. Только чтобы иметь девочку на побегушках. Я больше ничем не занимаюсь, только выполняю поручения.
— А твой братик?
Она нетерпеливо вздохнула.
— Конечно, я люблю братика! Но ему едва исполнился год, и меня почти не подпускают к нему, потому что думают, что я чахоточная. Но это не так!
Собственно, Кристеру тоже сперва показалось, что она больна туберкулезом, такая она была тоненькая и бледная. Но теперь он лучше разобрался, что к чему. Растение, за которым никто не ухаживает, вянет. Он понимал, что Магдалена не нуждается материально, что у нее много красивых платьев, но она обделена человечностью и любовью.
— Ты, должно быть, страшно одинока, — предположил он.
Магдалена потупила взор.
— Да, — прошептала она. — Много раз, прогуливаясь по парку «для ежедневного моциона», я думала об этом. Мой единственный друг — маленький песик по кличке Саша, я очень скучаю по нему и надеюсь, что с ним хорошо обращаются. — Она взяла себя в руки и улыбнулась: — Ты говорил, что умеешь колдовать. Наколдуй мне много радости в жизни, Кристер! И пусть исчезнут ночные кошмары!
Кристер с неудовольствием вспомнил, как однажды пытался наколдовать, чтобы исчезла ненавистная утренняя каша. Он совершал магические пассы над тарелкой, как вдруг отец рассердился и велел ему вытереть кашу с потолка и его волос.
— Я так и сделаю, — решительно сказал он Магдалене. Можешь во всем положиться на меня. Именно абстрактная магия — моя самая сильная сторона. Эту ночь я посвящу заклинаниям и священнодействиям. Я заставлю твоих родителей обращать должное внимание на прекрасную девочку, живущую в их доме. И заставлю исчезнуть все твои дурные сны. Для такого колдовства вообще-то требуются воскурения, но здесь не получится…
Он моментально вспомнил, как чуть не устроил пожар в доме дедушки Эрланда, пытаясь унять дедушкину мигрень, которой тот всегда страдал по понедельникам. С тех пор Кристер решил никогда не прибегать к магическим воскурениям. К тому же бабушка Гунилла говаривала, что дедушкина мигрень собственного изготовления и коренится в бутыли с самогоном. Но говорила это любя и сама разрешала дедушке Эрланду провести часок-другой в праздники в компании с бутылкой. Он всегда был исключительно добр и никогда не делал ничего дурного. Никому, кроме своей собственной головы.
— А если ты не можешь совершать воскурений, то как же ты думаешь изгнать мои сны? — спросила Магдалена слегка удивленно.
— Ах, это, — вяло отозвался Кристер. — Это сложно объяснить непосвященному. У меня есть тайные заклинания.
О, да, этого добра у него было предостаточно. Но все, что прискорбно, самодельные. Ведь мама Тула так мелочна, что настоящие придерживает для себя.
Магдалена смотрела на него преданными глазами, и Кристеру казалось, что его способности стали безграничными. Он был непревзойденным, несокрушимым, он мог все!
— Доверься мне, — сказал он и ободрительно похлопал ее по руке. — Моя магия еще никогда не подводила.
Ха! Да она еще ни разу не сработала. Только у Кристера в воображении.
— А как случилось, что ты умеешь колдовать? — спросила она по-детски доверчиво.
— Это тайна, — заявил он глухим мистическим голосом. — Но тебе я могу сказать. Я принадлежу к роду Людей Льда.
— Ах, как жутко звучит!
— Да. Многие из моих предков были колдунами и ведьмами. Их сжигали на кострах и тому подобное. Но большинство из них были удивительно хорошими людьми. У меня есть родственник по имени Хейке. Он колдует еще лучше меня. Но делает только добро, он никогда не занимался черной магией. И я тоже.
— Ты так добр!
«Да», чуть не вырвалось у Кристера, но в последний момент он успел сглотнуть это «да».
— Мы такие, — заметил он вскользь. — Ничего не можем поделать. Однако холодает. Тебе нельзя простуживаться.
Она нехотя поднялась.
— О, я так не хочу, чтобы ты уезжал! Жизнь моя станет отныне вдвойне одинокой. Он думал так же.
— Я мог бы писать тебе!
Сперва она просияла, но потом маленькое, тонко очерченное личико вновь погрустнело.
— Нет, невозможно. Они читают мои письма и делают укоризненные физиономии, словно им доставляет удовольствие стыдить меня. Возможно, мне и не дадут прочесть твое письмо. А может, я могу написать тебе?
— Да! — вскричал Кристер. — Конечно, можешь! Расскажешь, как твои дела, исчезли ли ночные кошмары. Но… Я толком не знаю, как называется место, куда мы переезжаем. К югу от Стокгольма, и все.
— А я живу к северу. Может быть, попробовать написать на старый адрес?
— Ну конечно! Они перешлют мне.
Он назвал адрес, а она повторила про себя бессчетное количество раз, чтобы не забыть.
