— Господи, нет! — сказал он и быстро вышел из комнаты, несмотря на хромоту.
Но его пытливая озабоченность усиливалась с каждым днем.
В конце концов Сесилия не выдержала и, когда вечером Александр, как обычно, тушил везде свет и закрывал двери, она спросила:
— Александр, что с тобой?
— Что ты имеешь в виду? — удивился он.
— Уже три недели, с того самого бала, ты ведешь себя так странно: без конца спрашиваешь о гофмаршале!
— Извини, — сказал он. — Я беспокоюсь за тебя, Сесилия.
— За меня? Но почему?
— Ты живешь неестественной жизнью, — через силу произнес он. — Впервые я обнаружил это, когда увидел, как ты танцуешь с другими.
— Если я вела себя недостойно, я сожалею об этом, — с досадой сказала она. — Хотя я сама так не думаю.
— Нет, нет, ты меня не поняла. Я думал… Нет, невозможно говорить об этом.
— Александр, не увиливай, я должна знать, что ты думаешь! Ты заставляешь меня нервничать, словно я сделала что-то плохое.
— Ничего плохого ты не делала, дорогая. Я думаю, как сделать так, чтобы тебе было лучше.
Она вопросительно уставилась на него.
— Ты не понимаешь, о чем я говорю? — спросил он.
— Нет, никак не могу понять.
— Ты такая эмоциональная молодая женщина…
— Ты уже говорил об этом…
— Да! Господи, Сесилия, ты не поняла? У тебя никогда не было потребности в мужчине?
От этих слов она окаменела, кровь прилила к ее лицу.
Александр попытался сгладить свой резкий выпад, но это получилось у него совершенно неуклюже:
— Я хочу сказать, что когда ты бросилась в объятия к этому священнику, у тебя были к нему какие-то… чувства?
Сесилия не в силах была отвечать. А он продолжал идти напролом, отдавая себе отчет в том, что ступил на тонкий лед.
— Ведь ты говорила, что не любишь его. Ты сказала, что тогда чувствовала в этом необходимость.
Она бессильно опустилась на ближайший стул.
— Мне хотелось бы знать это, — тихо произнес он.
— Зачем?
— Потому что твое благополучие для меня важнее всего.
Они находились в это время в комнате между двумя спальнями.
— До сих пор я тактично оставалась твоей женой и не обременяла тебя… — произнесла она, чувствуя, что от волнения у нее темнеет в глазах.
— Я не об этом. Я говорю о тебе, Сесилия. Я хочу, чтобы ты была совершенно счастлива здесь, в Габриэльсхусе. Ты так много сделала для меня, я так…
Внезапно до него дошло, что она сказала.
— Ты сказала «тактично остаюсь»? У тебя есть… есть любовник?
— Нет, Александр, — устало ответила она. — Как ты мог такое подумать?
— Значит, выходом из этого положения будет любовник, — спокойно произнес он, неотрывно глядя ей в лицо. — И вернемся к тому, с чего начали: к женским потребностям.
Сесилия отвернулась, она готова была сквозь землю провалиться.
Но он безжалостно ждал ее ответа.
— И если это будет? Если я когда-нибудь почувствую такого рода желание? — с горечью произнесла она. — Что ты будешь делать?
Подумав, он мягко и тихо произнес:
— Буду помогать тебе.
Это было уже слишком! Она вскочила со стула и побежала в свою комнату. Остановилась, чувствуя дрожь во всем теле.
Не заметив, как подошел Александр, она услышала сзади его голос:
— Мне понадобилось три недели, чтобы набраться мужества и задать тебе этот вопрос'
Сесилия торопливо кивнула. Немного подождав, он продолжал:
— Ты признаешь, что…
— Александр, меня переполняет чувство стыда!
— Из-за этого вопроса тебя не должно переполнять чувство стыда, мой друг.
— Ты думаешь, что я действительно… на балу… захотела кого-то из тех мужчин?
— Я так не думаю. Я боюсь этого.
— О, Александр, я считала, что ты лучше знаешь меня!
— Я забыл те слова, которые ты сказала, когда думала, что я умру, — спокойно вставил он.
— Надеюсь, что ты и в самом деле забыл их. И все-таки ты предлагаешь мне свою помощь? Ты? Но какую?
— Не будем вдаваться в детали! Я просто хочу знать: есть ли у тебя проблемы.
Она задумалась, потом молча кивнула, стыдливо наклонив голову.
— Какие? Какого рода?
— Александр, ты хочешь разобраться в моих личных проблемах?
— Нет, дорогая Сесилия. Но чтобы помочь тебе, я должен знать, в чем ты нуждаешься. Я не знаю женской души, не понимаю женских желаний и потребностей. Так же, как и их вожделений.
Сесилия затаила дыхание, но тут же обуздала себя.
— Нет, я не могу, не могу довериться тому, кто чувствует неприязнь к женщинам!
— Не принуждай себя, Сесилия. Для меня ты друг, товарищ. А своих друзей все понимают, не так ли? И хотят оградить от трудностей.
— Да, — без всякого выражения ответила она.
— Скажи же, — тихо произнес он.
Сесилия вела жестокую внутреннюю борьбу, ее руки вцепились в ткань ночной рубашки. Она с усилием глотнула слюну.
— По ночам, когда мы лежим…
— Ну, ну… — его голос был по-прежнему дружелюбным.
— Я чувствую голод, пустоту — Александр замер, полуобернувшись к ней, так что она не видела его глаз.
— Я тоскую, — тихо произнесла она.
— Но почему?
Сесилия закрыла лицо руками.
— Не задавай таких глупых вопросов! Мое тело требует своей дани. Неужели это трудно понять?
Он осторожно положил руки ей на плечи.
— Идем, Сесилия.
Она стояла, закрыв лицо руками.
