Эрцгерцог инспектировал свои войска, дислоцированные в Боснии. После этого они направились на торжественный прием в ратушу.
В толпе людей на улице находился и Гаврило Принцип. Он также нервничал, но по другой причине. Револьвер выскальзывал из его вспотевших рук. Герцогская пара ехала на автомобиле, а не в карете с лошадьми. Это весьма затрудняло выполнение задачи.
Но отступать уже было поздно.
Кортеж был в пути. Сейчас нужно…
Да!
Его товарищи выполнили свой долг, дальше на улице взорвалась бомба. Кто-то крикнул, что ранен один офицер. Наступила очередь Гаврило.
Автомобиль приблизился, но проскочил мимо слишком быстро. Эрцгерцог видимо был перепуган.
Его супруга в ужасе крикнула:
«Франц! Бедняга истекает кровью!»
Он сквозь зубы, так чтобы никто не слышал, произнес:
«Молчи! Мы едем дальше, как будто ничего не произошло».
Но во время церемонии в ратуше он был очень взволнован. Все советовали ему обратно ехать другой дорогой. Он отказался, хотел навестить в гарнизонном госпитале раненого офицера.
Юный Принцип дрожал всем телом. Он упустил свой лучший шанс. Теперь следует все проделать заново, если герцогская пара поедет обратно той же дорогой.
Его товарищи сидели в засаде. Один из них пришел к нему и прошипел: «Почему не выстрелил?» И он попытался объяснить.
Обстановка вокруг была лихорадочной, напряженной.
Но вот автомобиль показался снова!
Гаврило сделал глубокий вдох, и к нему пришло успокоение. Он бросился вперед, вскочил на подножку автомобиля и начал стрелять. Раздалось несколько выстрелов один за другим.
Они даже вскрикнуть не успели — умерли мгновенно, оба — эрцгерцог Франц Фердинанд и его супруга.
Принципа тут же схватили, но для него это было все равно. Он выполнил свой долг перед отечеством и перед «Черной рукой». Того, кто бросил бомбу, также задержали. Остальным удалось скрыться.
Этот поступок словно бы зажег бикфордов шнур, ведущий к бочке с порохом. Дни Австрийско-Венгерской монархии были сочтены. Немецкое население Австрии не пожелало больше оставаться безмолвной толпой, мадьяры в Венгрии узрели возможность освобождения своей страны, так же, как и румыны, а сербы больше не желали иметь ничего общего с Веной. Кругом воцарился хаос.
23 июля Австро-Венгерское правительство послало резкий протест Сербии. Этот день стал началом так называемой «черной недели». Австрийцы совершенно не были удовлетворены полученным ответом, и 28 июля объявили Сербии войну.
С этим не могли согласиться русские, поддерживавшие многие славянские народы и имевшие свои интересы на Балканах. Они объявили всеобщую мобилизацию, после чего Германия тут же объявила войну России.
Когда немцы узнали о том, что Франция намерена выступить на стороне русских, 3 августа они объявили французам войну и вступили на территорию Бельгии. Этого не могли вынести англичане, и на следующий день объявили войну Германии.
В октябре на стороне центральных держав выступила Турция, в войну была вовлечена и Италия. 7 мая следующего года был потоплен пароход «Лузитания» со 125 американцами на борту. Это привело к вступлению в войну США.
Первая мировая война стала фактом.
Тенгель Злой мог бы чувствовать удовлетворение от своей работы.
Но едва ли он был единственным, кто положил начало всему этому.
Многое свершили сами люди, стремящиеся к власти, к войне, к крови.
3
Андре Бринк никогда не отказывался от мысли найти исчезнувшую ветвь рода Людей Льда.
Кнут Скогсруд, родившийся в 1850 году, покинул Тронхейм в 1870, в возрасте двадцати лет, чтобы переехать в столицу.
Там следы его затерялись.
Он конечно мог обосноваться где-то по дороге или проехать дальше в другое место, мог и умереть.
Скогсруд фамилия весьма распространенная. Андре встречался со многими, о которых ему доводилось услышать. Но безрезультатно. Ни у кого из них в родне не было человека по имени Кнут из Тронхейма.
Если он еще жив, то ему должно быть… шестьдесят пять лет. Не такой уж большой возраст.
Только случай натолкнул Андре на след.
Это произошло во время похорон Малин Вольден. В 1916 году. Малин исполнилось уже семьдесят четыре года. Ее любили все в семье, скорбели о ней и грустили. Ее муж Пер скончался двумя годами раньше. И вот они, оставшиеся, пришли на кладбище рано утром в один из мартовских дней.
Старый Хеннинг Линд из Рода Людей Льда безмолвно стоял, погрузившись в глубокие мысли, в то время как пастор читал молитвы над могилой. Он думал о первой встрече с Малин. Как она пришла и спасла его, маленького мальчика, внезапно потерявшего родителей и лучшего друга Сагу, на которого тогда свалилась ответственность за только что родившихся ее двойняшек-сыновей, Марко и Ульвара. Малин и сама была еще почти ребенком. Но она стала для него твердой опорой, и продолжала быть ею всю жизнь.
Бесконечно тяжело думать, что ее сейчас уже нет.
Жена Хеннинга, Агнете, тоже скончалась. А он знал, что ему еще суждено жить и стареть. Он происходил из крепкой ветви Людей Льда, так же как его дочь Бенедикта и сын Андре. Потомки Хейке, племя которого отличалось огромной жизнеспособностью.
Он бросил взгляд вокруг. Здесь собрались все, кто еще жив. Кристоффер, сын Малин, с женой Марит. Кристоффер не относился к крепким людям в родне, он был обычным человеком. Их сын Ветле стоял рядом и вертел головой, глядя куда угодно, только не на могилу бабушки.
Боже, этот мальчишка! Что из него выйдет? Не отмечен проклятием, не избранный, но неукротим больше, чем все они вместе взятые, неимоверно подвижен и совершенно не поддается воспитанию.
Сандеру Бринку скоро стукнет пятьдесят. Он стоит рядом с Бенедиктой. Уже начал стареть, думает Хеннинг, который чувствует себя моложе, несмотря на свои шестьдесят шесть лет. И конечно молодой Андре вместе со своей Мали. Хорошая девушка, а рождение сына Рикарда придало ей материнское достоинство.
Малин, Мали, Марит… Трудно отделить друг от друга эти имена, но лишь каприз судьбы — то, что они вместе оказались в родне. Марит стала членом их семьи через замужество, а Мали пришла издалека, даже если и была представительницей рода Людей Льда.
Маленького Рикарда на кладбище не взяли, ему всего лишь три года. Но, по всей видимости, он вел бы себя лучше, чем юный Ветле, который в этот момент стоит и запускает пальцы в мех шубы одной из дам. К счастью мех длинный, и дама, следует надеяться, ничего
