что, и ее мало заботила победа над другими. Я не один раз наблюдала это, хотя сама и не участвовала в тех играх.
— Как это похоже на нее! — улыбнулась Силье. — Конечно, Сесилия справится со всеми жизненными трудностями на своем пути. Хуже обстоит дело с Суннивой. Я пыталась привить этой девушке большее упорство в жизни, но она такая робкая и боязливая. Таральд очень заботится о ней.
Ирья умолкла. Ее лицо омрачилось печалью, и Силье заметила ее переживания.
Милая, добрая Ирья! Как жаль, что у нее столь неказистая внешность, из-за которой Таральд никогда не оценит ее. Силье бросила взгляд на руки девушки, грубые от работы, на ее чересчур скуластое лицо. Но глаза Ирьи были лучистыми от доброты и душевного тепла — нужно было только заглянуть в них, чтобы понять это.
Силье перевела разговор на другую тему.
— Возьми со стола зеркало и посмотри сама, как я буду укладывать тебе волосы!
Ирья послушалась.
— Я делаю тебе прямой пробор и зачесываю их со лба наверх, чтобы они образовали дугу над ушами, вот так.
— Но не окажется ли мое лицо еще шире от этого?
— Да нет же, напротив, такая прическа скроет твои скулы. А затем я заплетаю волосы в две тугие косы…
Это занятие продолжалось некоторое время, и Силье спросила у девушки, как у нее дома.
История, поведанная Ирьей, оказалась малоутешительной. Дома никакой радости, только труд и нужда. Младенческая смертность в приходе была высокой, и тем не менее семейство в Эйкебю оставалось многочисленным, так что в доме им было тесновато. Ирье негде было даже поместиться. И было совершенно очевидно, что она с нетерпением поджидала, когда же в очередной раз можно отправиться в Линде-аллее.
Когда Ирья помогала по дому, то Силье стыдилась иногда того, что совала украдкой девушке то деньги, то лакомства, — все же она была товарищем по играм для господских детей. Но впоследствии она поняла, что поступает правильно. Хотя Ирья сама не говорила об этом, но родители ее видели в приношениях из усадьбы существенную поддержку своей семье и сами посылали дочь в Линде-аллее — не просто поиграть, а услужить хоть чем-то. И Ирья постепенно превратилась в служанку госпожи Силье. Родители девушки не признавали дружеских отношений с этой семьей. И они наверняка забрали бы девушку домой, если бы узнали об этом.
Силье виновато думала о том, что надо бы поприличнее платить Ирье за ее работу в усадьбе. Она не догадывалась, как много значили для Ирьи даже те мелкие монеты, которые она получала от своей госпожи.
В Эйкебю было много голодных ртов.
Какая жалость, что эта достойная девушка не привлекает к себе внимания, а тем временем она была бы прекрасной матерью и женой. Однако ее отец, выдавший поочередно замуж остальных своих дочерей, уже решил, что Ирья останется в девках и будет помогать дома родителям, когда те состарятся. Решил он так по своей воле, никого не спрашивая, и меньше всего саму Ирью. Что и говорить: девочек даже не считали за настоящих детей в семье, заботясь только о сыновьях. Привычным было услышать, как крестьянин отвечает, что у него «четверо детей», добавляя при этом: «И три дочери».
Глаза Ирьи делались печальными, когда она заговаривала о своем будущем. Остаться вместе с престарелыми, ворчливыми родителями было делом нелегким.
— Ну-ка, взгляни теперь в зеркало, — сказала наконец Силье. — Теперь я обвиваю голову косами, закалывая их жемчугом. Вот так… жемчужная нитка на лбу! А теперь я немного припудрю твое лицо, иначе нос у тебя блестит как маяк. А где сейчас Суннива?
— Я… видела ее вместе с Таральдом.
— Где это? — спросила Силье более строгим тоном, чем сама ожидала.
— Я не знаю, куда они пошли, госпожа Силье. Они просто проходили через усадьбу.
«Боже правый, нельзя говорить Тенгелю об этом, — подумала Силье. — Я сама должна поговорить с одним из них».
— Ну как, ты довольна прической? — произнесла она вслух.
Ирья очарованно гляделась в зеркало.
— Как мне нравится! — прошептала она наконец.
— Да, ты красива, — подхватила Силье, хотя и сознавала, что это легкое преувеличение. Но в самой непривлекательности Ирьи таилась такая необъяснимая красота. — Эту жемчужную нитку ты можешь оставить себе, камни на ней поддельные.
— Благодарю вас, — сказала Ирья со слезами на глазах. — Благодарю, милая госпожа Силье!
В этот миг в комнату вошли Суннива и Таральд.
— Добрый день, бабушка, — сказала Суннива с сияющими глазами. — Как ты себя чувствуешь?
— Спасибо, хорошо. Где вы были?
— Мы просто прогулялись немного, — уклончиво ответила Суннива.
Таральд, в свою очередь, приветствовал бабушку. При этом он равнодушно кивнул Ирье, в ожидании стоявшей со своей новой прической:
— Здравствуй, и ты здесь? Хорошо.
Блеск в глазах девушки померк. Силье поняла, что мысли этой парочки витали далеко отсюда.
Суннива держалась увереннее, чем обычно. Она улыбалась, бросая незаметные взгляды на Таральда. И она с восторгом слушала, как он рассказывал об их прогулке.
Наконец, Суннива заметила перемену, происшедшую с Ирьей.
— Ирья, — изумленно усмехнулась она, — что это ты вырядилась?
Ирья, простая крестьянская девушка, бросила беспомощный взгляд на Силье.
— Это я сделала ей новую прическу, — ответила Силье. — И я считаю, что она очень мила.
Слава Богу, и Таральд наконец заметил, как изменилась Ирья. Но мысли его были все еще далеко отсюда.
— Да, я обратил на это внимание, — прибавил он. — Тебе это очень к лицу, Ирья.
Суннива смутилась. Она не хотела обидеть Ирью.
— Я тоже заметила, что тебе идет новая прическа, — коротко сказала она. — Я просто не сразу узнала тебя. Пойдем в столовую, я проголодалась.
— Мне можно пойти? — спросила Ирья у Силье.
— Конечно, иди же, я справлюсь без тебя.
— Я скоро вернусь. Госпожа Силье желает, чтобы я принесла что-нибудь?
— Пожалуй, — ответила Силье. — Принеси мне медовый пряник.
Она позволила себе это. Она всю жизнь ограничивала себя во всем, и теперь ей захотелось полакомиться, чтобы отвлечься от боли в ноге.
Она уже с трудом писала картины. Изредка она принималась ткать, но и это занятие утомляло ее. Время от времени она все же писала небольшие акварели, чтобы чем-то заняться. Ей казалось, что она съеживается с возрастом, все платья на ней болтались, и ей приходилось ушивать их.
Так что лишний медовый пряник здоровью не повредит.
Тенгель был очень занят в эти дни. Он обучал юного Тарье, брал его с собой к больным, и они лечили пациентов старыми травами и настоями, секреты которых хранились потомками
