благополучно, потому что Даг из другого рода. И вот теперь в нашем доме выросли вместе Таральд и Суннива — настал их черед. Похоже в нашем доме благоприятное место для влюбленных!
— Возможно, но на этот раз дело не пойдет на лад. Я обязательно поговорю с Таральдом. И с Дагом тоже, — он должен сказать свое слово.
— Вот и прекрасно. А я возьму на себя Лив.
Ирья лежала в постели у себя дома, в Эйкебю, и пыталась заглушить рыдания. Она удерживала всхлипывания, стараясь не привлекать внимание домочадцев. Она все глотала и глотала слезы, чтобы не разбудить других, которые спали тут же, в широкой семейной постели.
Братья Ирьи лежали на другой кровати, а на третьей — родители с малышами. И в том же помещении располагались семейные пары с детьми в придачу. Все это были ее дядюшки и тетушки, а также старшие сестры и братья. Некоторые из этих пар занимались любовью, и Ирья старалась не прислушиваться к тому, что там происходит, ибо она терпеть не могла всех этих близких отношений. Но не слышать совсем было невозможно. И худшее было в том, что любовью продолжали заниматься и родители всего этого многочисленного семейства. Мать постоянно молилась о том, чтобы ее миновали новые дети, а отец в нетерпении обрывал ее.
Ирья продолжала всхлипывать. Обычно она старалась найти грехи прежде всего в себе самой, не осуждая других, но сегодня ее силы истощились. Все происходящее тяжелым грузом давило на сердце, и она обреченно думала о будущем.
Таральд…
Нет, ей не следует думать о нем, все равно это напрасно и непозволительно, и он никогда не будет с ней вместе. Он уже сделал свой выбор, а ее удел — заботиться о престарелых родителях и оставаться девственницей на всю жизнь. И это доброе деяние, она должна быть благодарна за посылаемую ей милость.
Но почему же ее чувства так бунтуют против назначенной ей судьбы? Перестанет ли когда-нибудь ее сердце сжиматься при мысли о будущем?
Впереди долгая жизнь…
Тенгель так и не успел поговорить с Таральдом, а женщины — между собой. Ибо произошло два важных события, одно за другим.
Юный граф Страленхельм и его супруга пожаловали в усадьбу, чтобы увезти с собой Сесилию.
Лив всхлипывала и утирала слезы, прощаясь с дочерью на ступеньках Гростенсхольма. Даг слабым голосом повторял свои бесчисленные наставления, а Шарлотту просто распирало от гордости. Подумать только — ее внучка будет на службе у короля! Разумеется, она будет ухаживать не за законными королевскими детьми, наследниками престола, но все же! Дети от Кирстен Мунк были все равно королевскими и признаны Его величеством. А также и всеми остальными. Это были две маленькие девочки, но возможно, и еще один мальчик… Шарлотта не была уверена в точности, так как один из детей умер.
Она не могла никак выпустить Сесилию из своих объятий. Слезы текли по ее лицу, но она улыбалась от счастья.
Да, это была поистине радость!
Но вот графская свита исчезла за поворотом, миновав церковь. Домочадцы продолжали махать Сесилии, пока кортеж и вовсе не скрылся из виду.
Силье видела уезжающих из своего окна в Линде-аллее. Сесилия навестила ее накануне, чтобы попрощаться.
Милая Сесилия. Она не так ослепительно красива, как многие женщины из рода Людей Льда, но превосходила, пожалуй, их всех своим обаянием и умом.
Силье подумала, что она будет скучать по своей бесподобной внучке.
А три дня спустя, когда все обитатели Гростенсхольма собрались за обедом, включая и Силье, у которой нога стала получше, Тенгель получил послание от местного священника. Он сразу же собрался в дорогу.
— Тебя зовет священник? — сказала Шарлотта. — По-моему, раньше он делал это с неудовольствием.
— Раньше он не болел, — резко ответил Даг.
Никто в деревне больше уже не страшился внешности Тенгеля. Его широкие крепкие плечи, казалось, воплощали собой защиту от всяких болезней и напастей. Между тем священник, блюдя духовную чистоту, держался от Тенгеля на расстоянии. Ведь Тенгель не принадлежал к усердным прихожанам.
Тенгель собрался в путь. Остальные продолжали обедать. И так как обед состоял из множества блюд, то семья продолжала сидеть за столом и смогла услышать разговор Тенгеля со слугой в прихожей после его возвращения домой.
— Нет, не дотрагивайся до меня, — говорил тому хозяин.
— Что-то случилось, — прошептал Аре.
Тенгель на мгновение вернулся в столовую, и Шарлотта сказала ему:
— Сядь, пообедай сначала.
Но он продолжал стоять в дверях.
— Что произошло? — в испуге спросила Силье.
Тенгель ответил коротко:
— Чума.
— Чума!
4
Мета раскрыла рот и инстинктивно прижала к себе двух своих сыновей. Суннива поискала руку Таральда под столом. Лив пораженно выговорила:
— Какой ужас! Слава Богу, что Сесилия уехала отсюда!
— Насколько это серьезно, Тенгель? — озабоченно спросила Силье.
— Поражены два двора на той стороне деревни. И один человек в доме священника. Я только что вернулся оттуда и не хочу никого трогать. Мне следует выйти.
— Нет! — выдохнула Силье.
— Я должен вернуться в деревню. Они рассчитывают только на меня. И священник благодарит Бога за то, что во всей округе есть хоть один человек, разбирающийся во врачебном искусстве. — Тенгель горько улыбнулся. — Лучший в Норвегии, как сказал священник.
— Что же это за чума? — продолжала Силье, которой довелось наблюдать разные формы этой страшной болезни.
— Она связана с кровопотерей, — ответил Тенгель.
Силье и Шарлотта застонали. Хуже быть не может! Это значит, что этот вид чумы напоминает тиф или холеру, она истощает тело больного за короткий промежуток времени, вызывая обильную, смешанную с кровью диарею. Смертность при таком заболевании была высокой.
— Я поеду с тобой, дедушка, — решительно сказал Тарье и поднялся из-за стола.
— Нет уж, ради Бога, — ответил ему Тенгель. — Я запрещаю тебе делать это!
— Но я не боюсь заразиться.
— Ты не должен принести эту заразу в наш дом, мальчик! Я не могу подвергать тебя опасности! Только не тебя, Тарье! Ведь ты должен передать наше наследство дальше. Я не могу потерять кого-то из вас, вы понимаете?
— И мы тоже, — сказал Якоб Скилле. — Мы не хотим потерять тебя!
Поднялся общий ропот. Тенгель был взволнован, но настаивал на своем:
