такие же ритуалы несколько успокоила его. Но им может быть помогало лето?
В том, что Суль вынуждена была совершить подобную жуткую церемонию, он сомневался. Она сама была ведьмой, от рождения обладала свойством общения с нечистой силой, демонами и мертвецами.
Хейке же был похож на Тенгеля Доброго. Тот никогда особо не полагался на клад Людей Льда, старался не пользоваться им, за исключением случаев, когда нужно было помочь больным. Но он также должен был испытывать тягу к нему, какую сейчас испытывал Хейке.
Хейке оставил клад на хранение в Элистранде, не хотел, чтобы он находился у него. Он чувствовал, что клад может обрести над ним власть и вызвать к жизни его злое «я», чему он всегда стремился воспрепятствовать.
Зло было присуще ему, как и всем Людям Льда, которые были помечены проклятием. Тенгелю Доброму часто приходилось ожесточенно бороться с самим собой. Хейке испытывал это в меньшей степени, но, естественно, и у него иногда появлялись где-то в подсознании зловещие мысли. Ему становилось страшно, и он, как правило, выходил на свежий воздух и долго беспокойно прогуливался, пока не обретал покой. Так было на протяжении всей его жизни, и так будет в будущем.
Он взглянул на Нильса, но больше уже не испытал чувства ревности, которое охватило его некоторое время тому назад оттого, что Вингу скоро заберут у него. Юноша был слишком симпатичен для таких чувств. Вместо этого Хейке почувствовал огромную грусть. Она пронзила всю его душу.
Если бы он был нормальным созданием, если бы на нем не лежало бремя проклятия, он бы стал бороться за ее любовь. Тогда он не свел бы ее с Нильсом. Но будучи таким, каков он есть, он обязан дать ей возможность иной жизни.
Нильс по дороге без умолку говорил о том, какая она фантастическая девушка, и Хейке соглашался с этим, кивая в ответ головой.
— Обещай в следующий раз взять меня с собой, — просил Нильс.
«Ну, не в следующий раз, ибо это будет четверг, — подумал Хейке. — Но как-нибудь потом».
— Знаешь, у меня в моем городке есть девушка, — доверительно сказал ему Нильс, — с которой я переписываюсь. Но в сравнении с Вингой она выглядит абсолютно бледно!
Внутри у Хейке похолодело. Что же он наделал? Почему он не расспросил заранее? Неужели он станет теперь причиной разрыва отношений между Нильсом и этой девушкой? Нанесет девушке смертельную рану? Какой же он простофиля! Как же он будет выглядеть в глазах людей!
3
На следующий день погода изменилась. Солнце сильно припекало, особенно на южных склонах гор, снег стал интенсивно таять, зажурчали обильные весенние ручьи. Появились даже мухи, одураченные теплом солнечных лучей. Мягкие теплые дожди, прошедшие в последующие дни, окончательно покончили с зимой. Самые последние, уже насытившиеся водой пятна снега, журча, исчезли на глазах. Это можно было наблюдать и даже слышать.
Затем снова на небе появилось солнце. Оно высушило все вокруг и обогрело землю. Обманчивое тепло, ибо под верхним слоем земли все еще пряталась мерзлота. Но все же природа оживала — наступало весеннее равноденствие…
Вечером в среду Хейке на кухне в деревянном ушате вымылся с головы до ног. На этот раз он постарался, чтобы никто не смог заглянуть в окно. В четверг утром после беспокойной ночи, во время которой он несколько раз просыпался, он надел на себя чистое, высушенное ветром белье. Еще раз прошелся в уме по всей церемонии; при мысли о том, что ему предстоит, почувствовал легкую тошноту, проверил все, что он собрал, и верхом на лошади отправился в Элистранд.
Ему не хотелось встречаться со Снивелем или его людьми, поэтому он поехал по небольшой лесной дороге, кончавшейся на берегу моря вблизи дома Винги.
Она встретила его с таинственной миной на лице и приветствовала его шепотом, видимо, под влиянием серьезности момента. Слуги были отпущены ею и уехали в город. В поместье остались только работники, ухаживающие за скотиной. Они жили не в главном доме.
— Как ты прекрасен, — прошептала Винга. — Я тоже оденусь красиво.
— Думаю, для тебя более важно будет одеться потеплее, — сухо ответил он. — Так, чтобы с тобой было что-нибудь такое, что ты могла бы потом накинуть на себя.
Он начал по порядку раскладывать, как и в прошлый раз, на столе все, что привез с собой. Затем он взял из клада Людей Льда те средства, которые они отобрали раньше. Винга принесла небольшую бутылку, которую протянула ему, отвернув лицо.
Хейке сдержанно поблагодарил и смешал содержимое с кровью козла и курицы. Что еще было в этой смеси, Винга знать не хотела.
Приготовление зелья из их старых снадобий вместе с теми препаратами, которые принес Хейке, заняло много времени, да почти целый день.
Когда на улице начало смеркаться, Винга сказала:
— С погодой нам повезло.
— Да. Но все же ночь может быть холодной.
— Конечно. Время года такое. Я испекла хлеб, как ты просил. Положила в него все заказанные тобой травы.
— Превосходно. Давай-ка лучше сейчас поедим. Я проголодался от этой работы!
Винга понимала его. Ему ведь придется пройти через всю сложную процедуру этой ночи. Сама она весь день была словно натянутая струна. Глядя на свои руки, она видела, как подрагивают пальцы, и эта дрожь вызвана ничем иным, как огромным напряжением во всем теле. Дрожал и подбородок, поэтому зубы ее изредка постукивали. От сильного нервного напряжения по спине бегали мурашки.
Когда Хейке наконец удовлетворился результатом (недоставало нескольких корней, но он нашел им замену), они сели на кухне за стол и поели, первый и последний раз в этот день. Хейке было разрешено съесть только хлеб, испеченный Вингой, а она не хотела уступать ему. Но хлеб, впрочем, был достаточно хорош. Винга смотрела на огромное создание, сидевшее по ту сторону стола. Тот же углубился в свои мысли и не замечал, что она наблюдает за ним. Кожа Хейке была темно-коричневой от загара, ибо он все время проводил на свежем воздухе. Поэтому его желто-зеленые глаза казались еще светлее, чем были на самом деле. Винга не могла понять, как он сам и все другие могут считать его отталкивающе страшным. Для нее он был бесконечно очаровательным и привлекательным своими взъерошенными волосами, которые никто не мог уложить послушно. Едва заметное косоглазие придавало его лицу печально-мечтательное выражение, и, если нос и не был аристократически благородным, то он, во всяком случае, гармонировал с его варварским лицом, похожим на лицо тролля. Однако она лучше других знала, что Хейке не варвар. Он был лишь несчастным и одиноким, это было ей хорошо известно, а сейчас он должен был отправиться в такой путь, по которому в его возрасте не проходил никто. Может быть, она потеряет его?
Нет! Этому она воспрепятствует всеми доступными ей силами. Она только не знала как.
— Ты пьешь много, — констатировала она. Кувшин с вином был уже почти опустошен. Он поставил локти на стол и закрыл лицо руками. Задумался.
— Да, — коротко ответил он на ее критическое замечание. — Мне это необходимо.
Это тоже она может понять. Четверо добрых гениев разрешили ему выпить.
— Сохрани только контроль над собой, — тихо промолвила она.
