Вендель рассмеялся от всего сердца, отчасти, чтобы скрыть свое смущение.
— Ты знаешь, порой ты напоминаешь мне пятерых молоденьких девушек, которых я знал. Все было так просто, так богато и сочно. Я прислушиваюсь к…
— К чему же? Теперь вы снова погрузились в мысли!
— Нет, ничего.
Но он смотрел на роскошную фигуру Анны-Греты, когда она суетилась вокруг, помогая ему. Анна-Грета знала, кто были эти пятеро девушек. Он рассказал о них как-то вначале. Само собой разумеется, он не входил в подробности, но она чувствовала, что они значили много для него, гораздо больше, чем эта ужасная жена, которую он имел и от которой только содрогался. Девушки дали ему что-то неоценимое. Не эротический опыт, который, как она понимала, он приобрел с ними, хотя он никогда не говорил об этом открыто, но силу своей непосредственности, естественности и простой преданности. Она вздрогнула при его следующих словах.
— Ты очень умна, Анна-Грета. Тебе бы следовало учиться.
— Мне? О, вот бы наши крестьяне посудачили!
Она не сказала о том, что они уже судачили. О том, что она, Анна-Грета, была чем-то большим для молодого Венделя Грипа, чем служанка. Она помогала ему, видно, и другими способами.
Анна-Грета предоставила им возможность судачить. Что у господина Венделя и у нее было общим, не касалось никого. Им совсем не обязательно было знать о том, как они шутили друг с другом или о депрессии господина Венделя, которую она вынуждена была облегчать небрежно брошенным словом, а иногда и крепким шлепком по плечу. Им не обязательно было знать о ее чувстве неудовлетворенности, о ее страстном желании быть приятной и милой барышней, на которую господин Вендель хотел бы смотреть без конца.
Но ведь у каждого своя гордость!
14
— Матушка, — спросил Вендель однажды под Рождество, — должен ли я считать себя женатым человеком или нет?
Кристина оторвала взгляд от тесемок на наволочке и с надеждой взглянула на него.
— Нет, мой друг, тебе не следует считать себя таким. Насколько я поняла, это венчание в ледяной пустыне проходило довольно небрежно.
— Так оно и было.
— А затем они постарались отделаться от тебя. Твоя так называемая супруга не очень-то была заинтересована в продолжении супружества. Или нет?
— Совсем не заинтересована. И я, собственно, никогда не был влюблен. По- настоящему.
— Я только не понимаю, как эта женщина-шаман до такой степени могла тебя околдовать, что ты не устоял перед ее дочерью. Мне кажется, будто все это взято из какой-то сказки.
— О, матушка, вы не знаете могущества шамана! Кроме того, она же сама была из Людей Льда. Но мне она нравилась. Тун-ши, шаман. А еще больше ее муж. Но дочь Синсив была чертовой бабой.
— Не употребляй таких ужасных выражений, Вендель! Но ты определенно можешь считать себя холостяком. Что ты задумал?
— Нет, ничего особенного.
Его мать украдкой взглянула на него и сказала тактично:
— Только будь осторожен, дорогой! Тебе не подобает ухаживать за дворянками.
— Спасибо, я это знаю. На этом я обжегся в Тобольске. Нет, я совсем не думал о дворянках.
Кристина сказала:
— Что бы ты ни задумал, думай быстро! Потому что господин Корфитц уже думает о переезде.
— Куда?
— Это он еще не решил. Возможно, в Гладсакс. Ведь все замки семьи конфискованы королевской властью. Но мы должны переселиться вместе с ними, господа этого категорически хотят.
Взгляд Венделя стал отсутствующим, так что его мать могла бы воздержаться от дальнейших рассказов о том, что все варенье в погребе покрылось плесенью. Он ничего не слышал.
Кристина вздохнула и озабоченно посмотрела, как он потащился из комнаты на своих костылях. Вендель добрался до своей комнаты и с облегчением опустился за письменный стол. Теперь, когда он вспоминал о длинном пути, который прошел таким образом от гавани, где причалил корабль, и через всю Швецию, он не мог в это поверить. Но его желание придти домой было неодолимо…
— У нас опять заботы? — послышался голос Анны-Греты, она всегда была поблизости.
— Да, мы должны переехать. Ты об этом слышала?
— Ну да. Но это же будет не так опасно. Вам будет хорошо и там.
— Но дуб, который я посадил! И все то, о чем я мечтал долгие годы… Я не могу снова это покинуть!
— Ваш самый большой недостаток в том, что вы так сентиментальны, господин Вендель. Вырвите весь этот хлам с корнем, это не так больно, как вы думаете.
Он криво улыбнулся.
— Что ты имеешь в виду, говоря о хламе? Меня? Или дуб?
— Нет, я думала о чувствах. Все, что привязывает вас к этому месту. Будь я на вашем месте, я бы от души радовалась возможности увидеть что-то новое.
— Да, но ты же получишь такую возможность!
— Я ведь не поеду с вами. Я нанята сюда только на короткое время. Госпожа просила меня остаться, пока господин Вендель не освоится. После этого я вернусь домой, потому что я — единственный ребенок на хуторе и должна наследовать его.
Не будет Анны-Греты? Никого, кто бы знал точно, что ему надо? Никого, с кем можно пререкаться?
— Но это же ясно, что ты должна быть с нами, — сказал он, потрясенный. — Я не справлюсь без тебя!
— Надо же! А я-то думала, что вы охотнее всего послали бы меня к чертовой матери!
— Ты знаешь, что это не так. Анна-Грета, ты знаешь, что я калека и ничего собой не представляю, но я нуждаюсь в тебе. Телом и душой.
Щеки Анны-Греты залились ярким румянцем.
— Вы пытаетесь сделать из меня непорядочную женщину?
— Нет-нет. Наоборот, я хочу сделать из тебя порядочную женщину. Я прошу твоей руки, ты этого не понимаешь?
— Нет, это невозможно! Если господин хочет, чтобы я грела его в постели, то я охотно это сделаю. Я просто не хотела этого предлагать. Это не подобает, как мне кажется.
Он повернулся на стуле к комнате.
— Теперь поди сюда, — сказал он, и когда она неловко подошла ближе, то обхватил своими руками ее руки. — Да, я одинокий мужчина, и я бы очень хотел делить с тобой постель. Очень, потому что я считаю тебя доброй и понимающей женщиной. Но не это самое главное. Я только что говорил об этом с моей матерью. Думает ли она, что я имею право жениться опять. Она считает, что это безусловно так, только бы я не выбрал девушку из
