– У меня такая профессия: все обо всех знать. От страха у Скотти подогнулись ноги.
– И… и какая же у вас профессия? – дрожащим голосом переспросила девушка.
Он поставил чашку на очаг и лег на подушки.
– Я думал, ты уже сама догадалась.
– Как я могла догадаться? – нахмурилась она. – Я уверена только в одном: чем бы вы ни занимались, это, скорее всего, незаконно. Иначе, зачем бы кому-то понадобилось стрелять в вас?
– А может, я простой лесоруб, и какой-то охотник ошибочно принял меня за зверя.
Скотти выразительно фыркнула.
– За койота. – Она спокойно посмотрела на незнакомца и добавила: – Я уверена, в вас стреляли специально.
– Зачем? – удивился незнакомец.
Она встала, подошла к столу и начала готовить завтрак.
– В Йосемитской долине лесорубов не жалуют. – Скотти Макдауэлл бросила на собеседника многозначительный взгляд и поинтересовалась: – А знаете, почему?
– Могу представить, – хмыкнул он и прикрыл глаза рукой.
Как Скотти ни боролась с желанием, она не могла оторвать завороженного взгляда от его руки – под кожей песочного цвета просматривались мускулы. Она не понимала, почему внутри нее моментально разливается тепло, как только она обращает внимание на его тело. Она часто ругала себя за мысли о нем, за то, что хотелось подойти, схватить его за руку и потрогать мускулы: на самом ли деле они такие твердые, какими кажутся?
Скотти с трудом отвела взгляд в сторону и стала готовить завтрак.
– Они насилуют землю, чтобы извлечь побольше прибыли, – наконец сказала она.
– Так ты не согласна с тем, что леса нужно вырубать? – полюбопытствовал ее собеседник. – Я имею в виду, конечно, не бездумные, а аккуратные вырубки.
– Глупости все эти ваши аккуратные вырубки! – не сдержалась Скотти. – Уловка, необходимая подлецам для своего оправдания. А знаете, – сказала она, доставая из маленького ледника холодные картошины, – индейцы никогда не рубят здоровые деревья. Они берут только поваленные ветром или больные.
– По-твоему, все должны жить, как индейцы? – уточнил гость.
– Конечно, нет. – Она ловкими движениями начала резать картошку.
– А что думал по этому поводу твой отец?
Скотти резко повернулась и пристально посмотрела на незнакомца.
– Что вы знаете о моем отце?
Он махнул рукой.
– Ровным счетом ничего. Но ни для кого не секрет, что Йэн Макдауэлл предпочитал жить в лесу, а не в цивилизованном мире.
Скотти перестала работать и задумалась об отце. Воспоминания об Йэне Макдауэлле немного ослабили ее гнев.
– Папа был идеалистом и мечтателем. Я… я понимаю, его взгляды, конечно, немного устарели.
– А как он относился к фермерам, которые разводят в долине овец?
– Овцам, как и всем остальным, тоже нужно жить, – пожала плечами девушка.
– И его не тревожило, что овцы в самом прямом смысле уничтожают землю, которую он так сильно любил?
– Папа не верил, что овцы губят долину, и я не верю, – ни секунды не колеблясь, покачала головой Скотти. – Во всем виноваты лесорубы. Они приходят, валят деревья направо и налево и уничтожают долину. Неудивительно, что этой зимой здесь гораздо больше снежных лавин, чем раньше.
– А почему?
Она недоверчиво посмотрела на собеседника, словно удивляясь его глупости.
– Деревья задерживают снег. Когда нет деревьев, снег ничто не держит, и он свободно спускается со скал.
Скотти разбила три драгоценных яйца и принялась энергично взбивать их.
– Лесорубы насилуют землю, – повторила она. – Они губят Йосемитскую долину.
– Но есть же выход, – покачал головой таинственный незнакомец. – Должна существовать золотая середина…
Она на секунду оставила яйца в покое и посмотрела на огонь, вспомнив твердость, с которой отец всегда говорил на эту тему.
– Должна, но лесорубы ее не знают. У меня такое впечатление, что они во что бы то ни стало хотят повалить все деревья в долине ради тщеславных и жадных толстосумов из города. Именно толстосумы, живущие в роскошных особняках на высоком холме в Сан-Франциско, во всем виноваты.
– Что за холм? – удивленно усмехнулся незнакомец.
Скотти бросила на него нетерпеливый взгляд:
