положил в тележку.
Макс приподнялся на передних лапах, наблюдая за ними, а затем гавкнул – лай вышел слабым, тонким, как скулеж. Нат осторожно перенес его в тележку.
Джексон взялся за веревку, привязанную к передку тележки, и потянул за нее. Колеса покатились по утоптанному земляному полу.
Натана словно захлестнула горячая волна счастья, и он не спеша пошел следом за сыном.
Они сидели под деревьями рядом с Максом, слушая, как ветер посвистывает в ветвях. Нат указывал то на один, то на другой предмет, называя их на родном языке. Это была игра: часто Джексон вспоминал слово раньше, чем Нат успевал подсказать его. Натан чуть не лопался от гордости, слушая смышленого сына.
Из дома вышел Кито с корзиной выстиранного белья. Луиза шла за ним и, остановившись под бельевыми веревками, которые Нат протянул между деревьями, крепко поцеловала Кито и прогнала его прочь.
Нат поднялся:
– Я сейчас вернусь, сынок. Я хочу поговорить с Луизой.
– Папа…
Восторг и горечь закружили Ната в бурном водовороте. Он обернулся, глаза его были полны слез. Лицо Джексона напряглось – казалось, он вот-вот все вспомнит. Нат бросился к нему.
– Да, сынок, – подтвердил он дрогнувшим голосом, – я твой папа.
По щекам Джексона катились слезы. Отец с сыном обнялись и крепко прижались друг к другу.
– Папа… папа… – Это был непрестанный зов, в котором слышались облегчение, доверие, понимание.
Нат не отпускал Джексона, пока тот не отстранился сам. Глаза мальчика сияли.
– Папа! – повторил он с широкой улыбкой.
Нат хотел присесть рядом с ним, но Джексон слегка подтолкнул его и кивнул в сторону веревок.
– Поговорить… с Луизой.
Чувствуя, как глаза сына излучают любовь, Нат взъерошил его волосы.
– Я скоро вернусь.
Он зашагал к Луизе. Удача с Джексоном наполнила его надеждой, что он сумеет спасти любовь Сюзанны.
Луиза сражалась с мокрой простыней.
– Подержите-ка, – приказала она, протягивая Нату один конец простыни, – пока я не найду прищепку.
Нат взял простыню и расправил ее.
– Расскажи мне о Сюзанне.
– Странное время вы выбрали для расспросов. А я уж думала, вы давно все решили.
– Мне, конечно, не помешают наставления, Луиза, но лучше прибереги их для следующего раза. Расскажи, как она жила.
Луиза прикрепила простыню прищепками к веревке. Нат протянул ей другую и придержал, пока Луиза прикрепляла один край.
– Мать Сюзанны умерла, когда бедняжке было всего десять лет, – начала Луиза. – Бедная моя голубка… Я узнала, что она провела в своей хижине несколько дней одна, рядом с трупом.
Натан помрачнел.
– Еще я узнала, что этот ублюдок Харлен Уокер зашел проведать Фиону, мать моей голубки, и обнаружил, что несчастная женщина мертва. Когда Фиона заболела, она попросила меня присматривать за Сюзанной, если с ней что-нибудь случится, но никто в городе не позволил бы грязной негритянке воспитывать белую девочку. Ее отдали этим гнусным Уокерам, лишь бы не оставлять мне.
У Натана перевернулось сердце.
– И она жила с ними?
– Да. – Луиза громко фыркнула. – Эти чертовы братцы Уокеры уговорили ее жить с ними и с их мамашей. – Луиза выругалась. – Будь эта старуха мужчиной, из нее вышел бы отличный проповедник – вечно она грозила всем адским пламенем и серой.
Перестав развешивать белье, Луиза устремила взгляд вдаль.
– Я пыталась отнять у них голубку, но судья не позволил. – Она всхлипнула и вытерла глаза подолом передника. – Не приведи Господь кому-нибудь жить так, как жила она, мистер Натан! Я встречалась с ней при любой возможности, а когда голубка подросла, она изредка прибегала ко мне украдкой, чтобы выплакаться… Эта белая сука вбила в голову голубке всякую чепуху и совсем запугала ее. Она уверяла, что Богу не угодна ее красота.
Вытащив платок, Луиза высморкалась.
– Еще в детстве она трудилась до изнеможения, но старухе было трудно угодить. Ее ничто не радовало. А затем, с Божьей помощью, моя голубка выросла настоящей красавицей, созрела, как плод, бедняжка. Лучше бы ей было не спешить, когда Господь раздавал людям красоту, но вместо того она оказалась в очереди одной из первых.