В моей власти отпустить тебя на свободу, Темпл. Я позабочусь о том, чтобы ты ни в чем не нуждалась, в какой бы стране ни решила поселиться. Не стану удерживать тебя, но прошу об одном: позволь мне видеться с ребенком.
Ты навсегда останешься в моем сердце, любовь моя, жизнь моя! Я страстно люблю тебя – боюсь, даже чрезмерно.
Дамон».
– О Дамон! – воскликнула Темпл. – Я хочу быть только с тобой! Мне нужна твоя любовь и ты сам!
Она разразилась слезами.
– Темпл? – тихо сказал Роско. Она подняла голову и увидела его в дверном проеме. – Я стучал, но ты не ответила. Мне показалось, что ты плачешь, и…
Темпл вытерла глаза и сразу заметила необычное поведение Роско. Он впервые зашел к ней. «Интересно, что его привело сюда?» – подумала она, стараясь успокоиться.
– Можно войти?
Темпл кивнула. Старик тяжело опустился в кресло у окна. Морщины, избороздившие его лицо, обозначились резче, в волосах прибавилось седины. Темпл вдруг охватила острая жалость к нему.
– Мы с тобой никогда не были друзьями, Темпл, – начал Роско.
«Это еще мягко сказано», – подумала она.
– Конечно, ты считаешь, что нам не с чего быть друзьями, поскольку я ненавидел твоего отца и обвинил его в смерти моей дочери. Чтобы отомстить, я заставил тебя выйти замуж за Дамона, хотя вы оба не желали этого брака.
Роско поднялся с кресла, подошел к кровати и посмотрел на невестку. Темпл впервые не увидела враждебности в его черных глазах.
– За свою жизнь я наделал много ошибок, Темпл, очень много! – Старик устало тряхнул головой и, к изумлению невестки, присел на край кровати. – У тебя железная воля, Темпл Силоне. Я восхищался твоим характером и вместе с тем пытался его сломить.
Темпл не понимала, зачем он говорит ей все это. В его тоне не было ни язвительности, ни злобы. Роско явно пытался найти с ней общий язык, от этого она растерялась и решила, что лучше молчать. Старик между тем продолжал:
– Сын на многое открыл мне глаза, передал последние слова моей жены. Умирая, она говорила с Дамоном, а не со мной! Господи, я никогда не верил, что Кандида любит меня, а ведь оказывается, любила! Мы были женаты восемнадцать лет, Темпл, и за это время я ни разу не сказал ей «я люблю тебя» или «я хочу тебя».
Увидев слезы в глазах старика, Темпл пришла в полное замешательство.
– Но я любил и желал ее, – продолжал он. – Я любил Ла Донну, люблю своего сына. Но я никогда не выказывал никаких чувств, кроме гнева, ненависти, упрямства… перечислять можно долго, Темпл. За всю свою жизнь я никому не говорил об этом. Не странно ли, что именно ты услышала от меня эти слова и перед тобой первой я повинился?
Она молчала, понимая, что Роско и не ждет от нее ответа. Ему хотелось выговориться, облегчить душу.
– Дамон сказал, что я сломил волю Кандиды, сделал ее несчастной, заставив жить в вечном страхе. Возможно, поэтому она так рано умерла. Наверное, отчасти я виновен в смерти жены, так же как и в смерти дочери.
Воцарилась тишина. Роско помрачнел. В душе его происходила страшная борьба.
– Ты боишься меня, Темпл? – вдруг спросил он.
– Да, боюсь, Роско, – иногда больше, иногда меньше.
– Ты меня ненавидишь?
Темпл молчала, и старик горько усмехнулся.
– Прости, Темпл. Мне не следовало задавать тебе этот вопрос. Конечно, ты ненавидишь меня. Разве может быть иначе? Ведь даже мой сын ненавидит и презирает меня! С тех пор как умерла Кандида, я стал Дамону чужим. Так что в день смерти Кандиды я потерял не только жену, но и сына. Все, что у меня оставалось, – Ла Донна, но и ее я не уберег.
Роско встал и начал беспокойно ходить по комнате. Теперь тишину нарушали лишь его шаги.
– Ваш союз с Дамоном был вынужденным. Но ведь вы полюбили друг друга, да? Ты любишь моего сына? – спросил Роско, вернувшись из печального прошлого в настоящее.
– Да, – ответила Темпл, – я не хотела любить его, клялась, что этого никогда не будет.
Старик усмехнулся.
– Я прекрасно это помню, – весело сказал он, и Темпл невольно улыбнулась, поняв, что Роско хочет наладить с ней отношения. Он заметно изменился, стал мягче и спокойнее. – Дамон сказал мне однажды, что я не Бог и не дьявол, а всего лишь человек. Но у людей есть души, они чувствуют, любят, а я? Кто же я? У меня нет сердца, я не способен на чувства, на любовь! Может, я чудовище?
Его темные глаза выражали боль, а голос – волнение. Темпл растерялась, не зная, как ответить на вопрос старика.
Роско вздохнул:
– Я ненавидел твоего отца, Темпл. Почти ничего не знал о нем, но все равно ненавидел, потому что он отнял у меня Ла Донну. Я боялся, что она любит его больше, чем меня. Это заставило бы меня возненавидеть кого угодно. Но случилось так, что избранником моей дочери стал Натан Гаррис. Я
