– Успокойся, прошу тебя. Чем же ты так убита?
– Меня выкинули из сериала! Из «Кэньон-Драйв»! Не думай, что я хочу тебя разжалобить, Ричард. Я просто в отчаянии: не знаю, что делать, кого просить о помощи. За меня некому заступиться. Неужели ты откажешься хотя бы пообедать со мной? Вот увидишь, я не позволю себе ни одного лишнего слова. – Она разрыдалась.
Несмотря на серьезные сомнения в искренности своей бывшей супруги, Ричард уступил. Однако он решил предотвратить любые притязания с ее стороны. Местом их встречи он избрал маленький китайский ресторанчик «Мандарин Инн», который не располагал к любовным излияниям. Здесь стояли простые деревянные столы, разделенные перегородками, и деловито сновали усердные официанты – родственники хозяина. Никакой роскоши, никакого уединения.
Дэррил пришла в дорогом черном платье, которое едва прикрывало ее крепкие силиконовые груди. Она так обильно надушилась «Опиумом», что этот запах, казалось, заполнил весь ресторан. Высветленные прядями волосы были взбиты в пышную прическу.
– Дэррил! Мне неловко об этом говорить, но неужели нельзя было надеть что-нибудь более уместное? Из этого платья бюст выпадает наружу.
– Нравится? – Ее огромные, влажные голубые глаза смотрели томно. – Я помню все, что тебе нравится, Ричард. Все твои интимные пристрастия. Помнишь, как мы с тобой...
– Это все в прошлом, – поспешно прервал ее Ричард. – Расскажи, что произошло с твоей ролью в «Кэньон-Драйв».
В течение следующих сорока минут Дэррил перечисляла свои обиды и сыпала жалобами, по-своему истолковывая подробности, известные ей от импресарио, режиссера и всей съемочной группы.
– Короче говоря, тебе указали на дверь, – подвел итог Ричард.
Ее глаза наполнились слезами.
– Я хочу сниматься. Умоляю, сделай что-нибудь. Помоги мне вернуть эту роль.
– Попытаюсь. Надо будет кое-кому позвонить. Но мое влияние вовсе не столь...
– Оставь, пожалуйста, у тебя такие связи!
– Что смогу – сделаю, Дэррил.
– Ты только обещаешь. Хочешь поскорее унести ноги. Боишься, что тебя опять потянет ко мне. Боишься, что мы с тобой снова ляжем в постель и нам будет так же хорошо, как и прежде. И ты совершенно прав, Дикки. Мне ли не знать, от чего ты сходишь с ума! Я чувствую твое тело как никто другой. Я угадываю все твои желания...
И Расти Коула, и Роберт Эрман, и Берни Эдлер – все как один уверяли Ричарда, что Дэррил не стоит того, чтобы за нее хлопотать.
– Ее песенка спета, – ничуть не стесняясь, добавил Расти Коупа.
– Пусть она останется хотя бы до конца сезона, – попросил Ричард.
– Только через мой труп. Ее роль уже вычеркнута, и обратно мы эту змею не примем, хоть убейте.
Не решаясь поручить неприятную миссию своему референту, Ричард сам позвонил Дэррил и признался, что ничего не смог для нее сделать. Тщательно выбирая выражения, он передал ей основное содержание всех телефонных переговоров.
– Господи, – прошептала в трубку Дэррил, когда он замолчал.
– Дэррил, это еще не конец. Будут другие постановки, другие роли. Твой импресарио подыщет что- нибудь приемлемое.
Она сорвалась на крик:
– Как же, подыщет! Будто ты не знаешь, что он предлагает! Он мне советует расхваливать перед покупателями какие-то идиотские мешочки для душа или резинку для трусов.
– Мне очень жаль, что так получилось.
– Жаль! Совсем тебе не жаль! Ты мужчина; мужчинам возраст только на пользу, а для женщины это смерть. – Ее речь перешла в пьяное бормотание. – Все упирается в возраст. Они мне сказали открытым текстом. У меня, видишь ли, морщины. Придется делать подтяжку. Надо было еще два года назад на это решиться, тогда бы сейчас не было никаких проблем.
– Дэррил, ты выглядишь очень молодо, – сказал он совершенно искренне.
– Ох, – рыдала она на другом конце провода, – не знаю, что бы я без тебя делала, Птенчик-Дикки. К тебе можно обратиться в любое время дня и ночи...
Ричард застыл от неожиданности.
– Дэррил, у меня жена и новорожденный сын. Я не собираюсь причинять неприятности своим родным.
– Но я тебе тоже родная, – всхлипывала она.
– Бывшая жена – это не родство.
– Не бросай меня, – захлебываясь слезами, твердила Дэррил. – Не покидай меня.
В окна стучал холодный, колючий ноябрьский дождь.
Битси Ланком стояла в подъезде дома, где жила Ингрид, и старалась вставить ключ в замок почтового ящика. У нее отчаянно тряслись руки, и совладать с ключом удалось только с четвертой или пятой попытки. Она записалась на курсы программирования в Джорджтаунском университете, и эти занятия тянули из нее все жилы.
