– Договорились! – сказала Джетта.
Джетта сдержала свое обещание и прилетела в Покипси.
Подруги втроем сидели на травке перед главным зданием, подставив лица весеннему солнцу.
– О-о-ох! – потянулась Джетта. – Благодать! Здесь такая безмятежность, такая тишина. Вы не представляете, как мне этого не хватает. А в Голливуде столько всяких гадостей, с ума сойти можно.
– Скажи, трудно быть телезвездой? – спросила Александра.
– Вкалываю по пятнадцать часов в сутки, – вздохнула Джетта. – Между прочим, Роб Кремер вроде бы «голубой». А я... – она хотела сказать что-то еще, но передумала. – Ладно, Бог с ним.
– Ну, за эти выходные ты придешь в себя, – обнадежила ее Александра. – Мы тебя приглашаем на ужин, а потом купим хорошего вина, пойдем к нам в комнату и обо всем поболтаем.
У Александры была с собой стопка учебников, а Мэри-Ли, лежа на животе, царапала что-то в тетради. Она залечила лодыжку и еще больше похудела, а ее тициановские волосы были теперь заплетены в тяжелую косу, так что она стала похожа на валькирию.
– Что ты там строчишь? – полюбопытствовала Джетта.
– А, ерунда. Записываю кое-какие мысли для статьи, – туманно объяснила Мэри-Ли.
Через полчаса Мэри-Ли извинилась и покинула их под тем предлогом, что ей надо было позаниматься в лингафонной лаборатории. Они договорились встретиться перед ужином.
– Джетта, что тебя гложет? – спросила Александра, когда высокая, безупречно стройная фигура их подруги скрылась за деревьями.
Джетта ответила не сразу, но потом ее словно прорвало:
– Ты когда-нибудь притворялась в постели?
– В каком смысле?
– Сама знаешь. Притворялась? Изображала оргазм? – К своему стыду, Джетта расплакалась. – Я тут попробовала... Это был такой ужас...
Александра сочувственно подсела к Джетте поближе и обняла ее за плечи.
– Кошмарное унижение... Он... он... просто выставил меня за дверь.
Всхлипывая и вытирая нос бумажным платком, Джетта рассказала ей о своих злоключениях. Единственно, о чем она умолчала, – это о причастности семьи Провенцо к мафии. Она опасалась, что для Александры это будет слишком большим потрясением.
– Я правильно поняла: ты притворилась, что испытала все до конца, а он разозлился? – переспросила Александра, покачивая головой.
– Ну да. Ужасная глупость, правда? Я себя ненавижу. Почему, почему я ни на что не способна? У других все как у людей, а иначе он не требовал бы этого от меня. Если уж совсем честно говорить, – Джетта вконец смешалась, – я хочу по крайней мере знать, что именно я должна изображать, раз иначе у меня ничего не получается. Понимаешь, получается, что я вела себя как последняя дура.
Серебристый смех Александры зазвучал среди цветущих деревьев. Помимо своей воли Джетта тоже рассмеялась.
– Ну, что скажешь? Можешь помочь мне советом?
Александра прошептала:
– Надо, чтобы внутри... понимаешь... как будто пробежала судорога.
– Что?
– Ну, в самом конце внутри все сокращается, оттуда по телу расходится сладостная дрожь. Если опять придется притворяться, надо будет, наверно, так и действовать.
Джетта была озадачена:
– Каким образом?
Александра коротко рассмеялась:
– Джетта, у тебя, как и у всех, внизу есть мышцы. Ты же их сокращаешь, когда, к примеру, ходишь в туалет.
– Поняла. Это у меня получится.
– Дыши учащенно, слегка постанывай. Можешь вообще дать себе волю и делать, что в голову придет. Если не сдерживаться, то вообще легче достичь кульминации. Тот, кто стонет и даже кричит, продляет себе удовольствие. Наверно, при этом высвобождаются какие-то сдерживающие центры.
– Поняла, – сказала Джетта, покривив душой.
– Но самое главное, – добавила напоследок Александра, – старайся об этом не думать. Вообще не
Вечером они втроем, как и в прежние времена, сидели у себя в комнате в спальном корпусе, сплетничали, смеялись, поддразнивали друг друга, а между делом красили ресницы и обсуждали, что надеть на ужин.
– Что происходит с Мэри-Ли? – спросила Джетта Александру, когда их подруга пошла в ванную, чтобы переплести косу. – Ее что-то гнетет. Да еще она так исхудала – все ребра можно пересчитать.
– Действительно, она сама не своя. С тех самых пор, как мы вернулись из Дейтоны. Мать все время пишет ей в письмах разные гадости, издевается, дразнит толстухой, всячески обзывает. Потом звонит по
