– Убирайтесь! – закричала она. – Какое мне дело, едите вы печенье в постели или нет. В моей постели вы его есть не будете.
Он тряхнул головой и рассмеялся, не замечая ее отповеди.
– Хорошо, обещаю! Ни крошки.
– В конце концов...
– Но давайте не будем опережать события, ладно? Я пока не собираюсь прыгать к вам в постель. Такая девушка, как вы, конечно, не обделена мужским вниманием, однако я абсолютно добропорядочен. Ваша мама была бы довольна, если бы узнала, что вы встречаетесь с таким молодым человеком, как я.
Мэри-Ли бросила на него уничтожающий взгляд.
– Ну, допустим,
– Сколько можно... – начала было Мэри-Ли, но почувствовала, что оттаивает. Она не могла противиться его обаянию.
Он продолжал, как ни в чем не бывало:
– Мэри-Ли, позвольте, я вызову лимузин и приглашу вас куда-нибудь поужинать, а потом провожу домой. Если вы не голодны, я просто отвезу вас домой. Вы можете на меня положиться.
Она согласилась, чтобы он вызвал лимузин, и пригласила зайти на чашку кофе.
Мэри-Ли нехотя разрешила ему заехать за ней на следующий день. Они поужинали в «Лютеции». На третий день он пригласил ее в крошечный китайский ресторанчик, где над стойкой висели копченые утки, а меню пестрело одними иероглифами. Все блюда оказались восхитительными на вкус. Потом они бродили по улицам Чайнатауна, разглядывали китайские лавки древностей и ели имбирное мороженое.
Джейк не позволял себе никаких вольностей, только временами брал ее за руку. Его отношение было теплым и естественным, без тени фамильярности. Он придумал для нее прозвище «Девушка-Косичка». Несколько раз Мэри-Ли получала от него цветы. Он помог ей выбрать настольный компьютер и обучал игре в рэкетбол.
Прошел месяц, прежде чем они вместе легли в постель. Джейк Скотт отнюдь не был случайным знакомым на одну ночь.
– Не могу поверить, что это Александра Уинтроп собственной персоной приобретает у меня в магазине кассеты, словно обыкновенная покупательница, – засуетилась владелица магазина грамзаписи в Покипси, увидев на чеке ее имя. – Я была в восторге, когда услышала «Ласковую женщину».
Александра застенчиво улыбнулась. Когда ее узнавали, ей становилось и приятно, и тревожно.
– Вы сейчас что-нибудь сочиняете? – без умолку тараторила женщина. – Не могу дождаться, когда прозвучит ваша следующая песня.
Покраснев, Александра забрала покупки и поспешила выйти на улицу, глотая слезы. Не далее как вчера тот же вопрос задал ей по телефону Дерек.
– Неужели ты всерьез думаешь чего-то добиться в музыкальном бизнесе? – говорил он. – Учти, что «Ласковая женщина» всего-навсего появилась в нужное время в нужном месте. Почему бы тебе после окончания колледжа не поступить ко мне в штат на постоянную работу? У тебя будут интересные, серьезные дела, четкие перспективы, а не какие-то призрачные грезы.
– Но я хочу писать песни. Меня привлекает именно это занятие. Оно...
– Одна пластинка карьеры не делает. Ты сама мне говорила, что не можешь угодить Оливии Ньютон- Джон. А если ты согласишься работать на меня, тебе не придется никому угождать. Кроме того, ты будешь жить полнокровной жизнью, познакомишься с интересными людьми.
– Я подумаю, – коротко ответила Александра. Сейчас она с тяжелым сердцем брела к студенческому городку. Наверно, это правда – «Ласковая женщина» появилась как ослепительная искра, но другой такой песни ей сочинить не суждено.
Боже, неужели она исчерпала все свои возможности? Неужели ее звезда закатилась, не успев взойти?
Александра вошла в здание музыкального факультета поднялась в свой любимый класс и с тяжелым вздохом села за рояль.
Она сосредоточенно работала над новой песней, которую собиралась назвать «Страстная женщина». Пока у песни было только название. Музыка и слова носились в воздухе, но в последний момент как назло ускользали.
После десятой попытки отшлифовать одну-единственную фразу Александра закрыла крышку рояля. Сегодня ей не работалось.
В тот же вечер Александра позвонила Джетте в Лос-Анджелес, надеясь, что жизнерадостность и энтузиазм подруги помогут ей развеять хандру. Издатель Мэри-Ли устраивал в ее честь банкет в нью- йоркском отеле «Фитцджеральд», и Александра с Джеттой собирались непременно там быть. Сама леди Кобра, конечно же, бойкотировала это мероприятие. Она сделала заявление для прессы: «Моя дочь поставила своей целью причинить мне боль и добилась своего. Я не буду подавать на нее в суд, хотя имею для этого все основания».
– Надо же, какая негодяйка, – бушевала Джетта. – Неудивительно, что Мэри-Ли ее терпеть не может. Ну ладно, Александра, скажи, как подвигаются твои музыкальные дела? Что-нибудь пишешь?
Александра чуть не расплакалась.
– Ничего не выходит, – призналась она. – Не понимаю, Джетта, что со мной случилось. Не могу поверить, что я больше ни на что не способна... Чем больше работаю, тем хуже получается.
– Это как оргазм, правда?
– В каком смысле?
