Сэм.
Ночной бриз растрепал его волосы и раздувал рукава рубахи. Мария заметила в его руке бутылку. На груди Сэма сверкала испанская монета. Он тоже смеялся, слушая рассказы матросов, но только слепой мог не заметить, что думает он о чем-то своем. О чем?.. Может, о двух пропавших кораблях? Или прикидывал, как пополнить свою команду, чтобы совершить набег на бостонскую тюрьму? А может, снова вспоминал свой «Уэсли»?
«Не думай о нем».
Мария вцепилась в ошейник Ганнера.
«Не думай о нем! Даже не смей смотреть на него! Не думай, не думай, не думай. Сегодня ты уйдешь от него».
Она заставила себя слушать рассказчика – была очередь Страйпса, и он в двадцатый раз рассказывал о своей встрече с сиреной. Правда, на сей раз его сирена изменила внешность: черные кудри красавицы превратились в длинные золотистые локоны, а глаза окрасились в цвет Карибского моря.
Мария услышала, как Сэм выругался. Почувствовав, что мужество покидает ее, она, чтобы придать себе уверенности, громко смеялась и даже взяла дрожащими руками кружку с вином, которую ей протянул Нат Пейдж.
– Ты все выдумал, Страйпс! – закричал маленький Джонни и, словно в поисках поддержки, взглянул на капитана. – Неужели ты думаешь, что мы поверим тебе?
– Ты мне не веришь? Но у нее действительно были золотистые локоны, на шее ожерелье из морских водорослей, а груди – как слоновая кость.
Капитан резко повернулся и зашагал прочь.
– Кэп, ты куда? Я еще не все рассказал.
Сэм остановился, обернулся. Затем поднес к губам бутылку и, осушив ее, выбросил за борт.
– Извините, парни, но мне еще надо занести кое-что в вахтенный журнал. Продолжайте рассказывать. – Перехватив удивленный взгляд Страйпса, Сэм сухо добавил: – Уверен, что ты сейчас расскажешь, как она завлекла тебя в морские глубины и нам пришлось спасать тебя.
Раздался оглушительный взрыв смеха. Сэм улыбнулся и, повернувшись, исчез во тьме.
Мария долго вглядывалась в темноту, но так ничего и не увидела. И вдруг ее охватила тревога, она вновь почувствовала неуверенность в собственных силах.
Джонни же, напротив, осмелел. Налив себе в кружку рома, он залпом ее осушил. Мария, нахмурившись, посмотрела на мальчика, тот, смутившись, поставил кружку на бочку и поднялся, чтобы проводить Марию.
Страйпс, казалось, погрустнел, лишившись двоих слушателей.
– Куда ты, Мария? Неужели тебе не нравится мой рассказ про сирену?
– Нравится, но в такое трудно поверить.
Мария улыбнулась, и мужчины улыбнулись ей в ответ.
– Всем спокойной ночи, – сказала она.
Раздался хор пьяных голосов:
– Спокойной ночи, Мария.
– Увидимся утром.
– Джонни, следи, чтобы она не поскользнулась и не упала, а то капитан сдерет с тебя шкуру.
С тяжелым сердцем Мария взяла Джонни за руку, и они покинули пьяную компанию.
Джонни довел Марию до каюты, и она, не постучавшись, открыла дверь.
Мария надеялась, что найдет Сэма за работой, но при свете звезд она увидела, что его вахтенный журнал в кожаном переплете закрыт; закрытой оказалась и чернильница, а стул был задвинут под стол. Значит, он вовсе не собирался заносить что-то в журнал и не собирался изучать карту. Казалось, что он вообще ничего не собирался делать, так как в каюте было темно.
Когда глаза Марии привыкли к темноте, она заметила высокую фигуру у открытого окна.
Сэм стоял неподвижно, стоял, заложив руки за спину и глядя на темное море. От него исходили грусть и уныние. Мария судорожно сглотнула. Ей было трудно расстаться с ним, когда он был жестким и грубым, а сейчас, увидев его таким несчастным, она поняла, что станет еще труднее. Собравшись с духом, окликнула его:
– Сэм?
Вздрогнув, он обернулся и увидел стоявшую в дверях тень.
– Мария, девочка, прости меня. Я не слышал, как ты вошла.
В его голосе не было ни гнева, ни горечи, ни насмешки. Не было ничего, кроме безразличия.
Мария тихо закрыла за собой дверь. Сэм по-прежнему стоял у окна, и она нерешительно шагнула к нему. «Не делай этого, не делай», – приказывала она себе и все-таки подошла к окну. Подошла, потому что не могла уйти, не сказав Сэму правды. Она должна сказать, что любит его. Возможно, утром, когда он проснется и не обнаружит ее, это разорвет его сердце, но со временем боль исчезнет, и он поймет, что это был ее последний акт любви.
Должна сказать… хотя бы для того, чтобы успокоить себя. «Лживая девчонка!» – одернула она себя. Мария остановилась, но все же не ушла; она поняла, что обязана сделать то, что задумала.
