– Посмотрите-ка, замороженный вишневый пирог. Можно его купить, и тогда вашей бабушке не придется утруждать себя и что-то печь сегодня.
Он открыл дверцу холодильника и достал коробку.
– Не стоит. Домашние пироги гораздо вкуснее.
– А этот разве плохой? Выглядит вполне аппетитно…
– Нет, он хороший, – вынуждена была признать Жанна. – Но все равно то, что печет бабушка, куда вкуснее.
– Однако с приготовлением пирогов столько возни, разве нет? А здесь написано: просто разогреть в духовке и можно подавать на стол. По-моему, очень удобно.
– Бабушка любит печь пироги, – процедила Жанна, начиная раздражаться. – Это наша семейная традиция. Вы понимаете, что такое традиция?
Ролан задумчиво посмотрел на нее, потом – на пирог.
– Да, понимаю.
– Ваш дворцовый повар, наверное, тоже готовит все сам, а не разогревает покупное.
– Да, но повар делает это за деньги. Это его работа.
– А бабушка делает тоже самое из любви к нам. И мы платим ей ответной любовью.
– Понятно.
Но кажется, ничего ему не было понятно, иначе он не положил бы пирог в корзину с покупками. Жанна сдержалась – не устраивать же скандал в магазине! А Ролан снова открыл холодильник и добавил к вишневому пирогу яблочный и клубничный.
– Вы любите пироги?
– Я вообще люблю сладкое, – с невинным видом ответил он, идя дальше по рядам.
– Ну, что же… Думаю, бабушке будет неприятно, когда вы принесете домой эту замороженную ерунду… Но если вам так хочется, то, пожалуйста.
– Если это обидит мадам, я извинюсь и больше никогда не куплю ничего подобного.
– Хорошо.
Ничего здесь не было хорошего. Однако что взять с избалованного принца, которому плевать на семейные традиции? Что ему какие-то правила! Одна надежда – что бабушка поймет, какой он мелкий эгоист, тогда яркая звезда месье де Сан-Валле слегка потускнеет в глазах всего семейства, и так ему и надо.
Когда, наконец, они прошли десертный отдел, корзина Ролана была переполнена шоколадным молоком, пирогами, круассанами и прочими сладостями. Жанна уже махнула рукой на семейный бюджет.
Арно очень любил посещать этот отдел, зная, что ему тоже достанется что-нибудь вкусненькое. Обычно Жанна позволяла ему выбрать одно угощение по вкусу, но сейчас Ролан бросал в корзину все, на что малыш ему ни указывал, – шоколадки, леденцы, жевательные конфеты, мятные лепешки… Стольких сладостей хватило бы, чтобы вся семья слегла с сахарным диабетом! Сахар вреден детям, и не только детям – но, похоже, общие правила на принцев не распространяются.
Арно немедленно запихнул себе в рот шоколадный батончик почти целиком и стал пускать коричневые пузыри. Ролан смотрел на него со странным выражением лица. Жанна уже развернула коляску с малышом, чтобы идти к кассе, – и тут ее окликнул знакомый голос.
– Жанна! Жанна Деган!
Девушка едва не подпрыгнула от неожиданности. Отгороженная от них одной из витрин, ей махала рукой Констанс Мишо, продавщица из магазина Эдмона. Если Констанс и не была главной сплетницей Лавеланета, то, по крайней мере, могла бы побороться за этот титул.
– Привет, Констанс! – Жанна изобразила приветливую улыбку, стараясь, чтобы в голосе звучала радость, а не ужас.
Констанс улыбнулась и кокетливо тряхнула рыжеволосой головой.
– Я уже давно стараюсь до тебя докричаться… Но твои мысли, видно, витают где-то далеко… – И она бросила многозначительный взгляд на Ролана.
Жанна попыталась втянуть его в разговор.
– Познакомься, Констанс, это Ролан, мой родственник из Парижа. Ролан, это мадмуазель Мишо.
Вот уж не знала, что у вас есть родственники в Париже!
– О, и еще сколько! Только они не близкие, поэтому ты о них и не слышала. Ролан – племянник жены брата моего дедушки. Внучатый племянник, я хочу сказать.
– Да, действительно далекое родство! Это нечто вроде троюродного кузена?
Уголки губ Ролана дрогнули в улыбке.
– Ну да, вроде того. Рад знакомству, мадмуазель Мишо.
Констанс кокетливо заулыбалась и принялась наматывать рыжеватую прядку на палец.
– У вас такой забавный акцент, Ролан. Сразу видно, что вы нездешний. Только сначала мне показалось, что вы итальянец.
– В моем кузене есть немного итальянской крови, – поспешно сказала Жанна, молясь, чтобы ужасный разговор скорее кончился. Она чувствовала себя так, будто ей приходится прилюдно раздеваться. А вот
