– Дедушка всегда останавливал нас до того, как мы успевали совершить какую-то глупость. Но это не значит, что мы не пытались. – Он помолчал. – Казалось бы, дедушкин метод воспитания мог бы разобщить нас, но это было не так. Он также прививал нам глубокую любовь друг к другу. Мы были больше похожи не на двоюродных братьев, а на родных. В детстве мы были неразлучны. Могли схватиться друг с другом, как дикие кошки, но стоило какому-то чужаку вмешаться, и мы все вместе набрасывались на беднягу.
– Похоже, вы росли со своими двоюродными братьями под одной крышей.
– Да. Все три сына дедушки умерли, – пояснил Коннор. – И две его невестки. Он вырастил пятерых из шести своих внуков, потому что один за другим наши родители либо умирали, либо покидали резервацию. Все пятеро были мальчиками. Единственную свою внучку Джозеф не видел много лет. Моя тетя Холли увезла ее из резервации. Они так и не вернулись.
Индейский шаман часто рекомендовал ей женщин для работы в ее отеле. И каждый раз, когда Мэтти встречалась с Джозефом, она замечала, что он очень одинок. Ничего удивительного. Теперь она поняла, сколько горя перенес он в своей жизни.
Родители не должны жить дольше своих детей. Мэтти почти услышала, как это произнесла ее собственная мать, когда они стояли, склонив головы, у могилы Сьюзен. Похоже, что у Джозефа Сандера и родителей Мэтти было много общего.
Хоронить собственного ребенка… это противоестественно. А Джозеф потерял не одного, а трех сыновей. И двух невесток. Мэтти не могла представить, как можно такое перенести.
– Моя мама умерла, когда я был еще крошечным, – произнес Коннор. – А отец погиб из-за пьяного водителя, когда мне было шесть лет. Лобовое столкновение. Никаких шансов.
– Сочувствую, Коннор.
Признательность, которую она прочла во взгляде его черных как ночь глаз, заставила девушку покраснеть. Мэтти была уверена, что он заметил краску, прилившую к ее щекам. Он был самым красивым из всех мужчин, которых она встречала. Ей еще не доводилось испытывать такой физической реакции ни на одного их них.
– Вы говорили, что ваши родители отошли от дел, – произнес Коннор, сменив тему.
Мэтти поведала Коннору, что ее мама с папой переехали в Белл-Глейд, на берег знаменитого во Флориде озера Окичоби.
– У них все в порядке. – И, засмеявшись, она рассказала о том, как несколько лет назад ездила вместе с родителями в Диснейленд. – Видели бы вы меня, я вела себя как ребенок!
– Не возражал бы, – пробормотал он.
Наступила пауза. Коннор поднял свой бокал и допил последний глоток.
– Ваша сестра, – сказал он, – умерла совсем молодой.
– Да, – только и смогла произнести Мэтти. Она промокнула кончики губ льняной салфеткой и отодвинула стул от стола. Затем объявила с наигранной бодростью: – Скоро солнце сядет. Мы не должны пропустить это. Бутылка десертного вина охлаждается во льду на стойке. Захватите ее и пару чистых бокалов вон из того буфета. А я возьму блюдо с фруктами и сыром, и мы выйдем на воздух.
Только глупец мог не заметить, как она нервничает. А Коннор отнюдь не был глупцом.
Он сжал ее запястье.
– Извините. Я никогда бы не заговорил на эту тему, если бы знал, что это так расстроит вас.
Он не представлял, с каким чувством вины она постоянно жила, зная, что не смогла сохранить сестре жизнь. Угрызения совести заставляли ее держаться обособленно и тайно помогать женщинам, оказавшимся в такой же ситуации, как Сьюзен.
Их взгляды встретились.
– Мне все еще очень тяжело, – сказала Мэтти.
Коннор молча кивнул. Потом повернулся, чтобы взять вино со стойки, как она просила.
Небо окрасилось всеми цветами радуги. Мэтти поставила блюдо с фруктами и сыром на стеклянный садовый столик. Коннор замер, завороженный открывшейся красотой.
Она подошла к нему и облокотилась на широкие перила веранды.
– Великолепный вид, правда?
– Уверен, это именно то, что заставляет ваших постояльцев приезжать сюда снова и снова. Эта красота… – он оторвал взгляд от горизонта и устремил его на лицо Мэтти, – почти сравнима с вашей.
Девушка потеряла дар речи.
Коннор протянул ей бокал.
– Наверняка, – продолжал он, налив вино сначала ей, а потом себе, – их привлекает сюда еще и то, что вы потрясающе готовите. Еда была очень вкусной. – Коннор поставил бутылку и поднял свой бокал. – За новых друзей!
И тут он запечатлел поцелуй на ее губах.
Горячий. Страстный.
Мэтти услышала стон. Она не поняла, был ли это стон Коннора или ее собственный, но разве это имело значение? Ей хотелось только одного – насладиться этим моментом.
Внезапно Коннор положил руку ей на грудь. Мэтти так напугало его горячее прикосновение и то, как отозвалось ее тело, что она не смогла сдержать невольно вырвавшегося крика.
Коннор отпрянул. На смену его страсти пришло смущение… и раскаяние.
