– О да, конечно же, – иронично отозвался Дэвид. – Но все, же ответь мне: подразумевал ли ваш 'свободный брак' свободу для вас обоих или нет?
Бессознательно водя указательным пальцем по ладони, Кэролайн лихорадочно думала, что же она может ему рассказать. Наконец, приняв решение, она подняла глаза и наткнулась на саркастический взгляд Дэвида.
– Я была верна мужу, – призналась она, молясь о том, чтобы он не заметил, что она вся дрожит от волнения.
– И ты думаешь, я тебе поверю?
Кэролайн с сожалением покачала головой. Она чувствовала, что еще немного – и она сорвется.
– Я ничего не требую от тебя, Дэвид. Я прошу лишь об одном: выслушай меня, в конце концов!
– А с какой стати? По-моему, это пустая трата времени. Откровенно говоря, я всегда верил в наследственность.
Она оцепенела. Догадываясь, что он имеет в виду, она все-таки решилась робко спросить:
– О чем ты говоришь?
– О том, что яблоко от яблони недалеко падает, – буркнул он. – Твоя мать была шлюхой, хоть и нехорошо так говорить о покойной. И ты пошла по ее дорожке.
Как ни странно, его слова не стали для нее таким сильным ударом, как она ожидала. В конце концов, Дэвид произнес вслух то, о чем другие шушукались за ее спиной многие годы. Кэролайн отлично знала, что мать никогда не была верной женой. По-детски вертя длинную прядь светлых волос и наматывая ее на палец, она думала, как поступить. Перед ней было два выхода: первый – приняв позу оскорбленной невинности, указать Дэвиду на дверь и второй – встретить его упреки и обвинения с гордо поднятой головой, как и подобает взрослой и разумной женщине. Наконец она решилась.
– Да, когда мать была замужем за Александером, у нее были любовники, не буду отрицать, – твердо сказала она, но залилась при этом стыдливым румянцем. – Все об этом знали. – Замолкнув на мгновение, Кэролайн искоса взглянула на Дэвида. – Кстати, и сам Александер тоже, – добавила она, ожидая увидеть удивление на лице собеседника.
– Да, – бесстрастно согласился он.
– Ты знал об этом? Что Александер был в курсе всех… – поразилась Кэролайн.
– Похождений твоей матери? – Дэвид кивнул головой и горько рассмеялся. – Конечно, Кэрри, я все знал. Александер женился на твоей матери, когда ему было уже шестьдесят пять лет. А ей было всего двадцать восемь. Он был по уши влюблен, но любовь не ослепила его. Он понимал, с кем имеет дело…
Воспоминания о давно минувшей жизни, когда мать и отчим были живы, и она была вместе с ними, заставили Кэролайн горячо возразить:
– Но, согласись, Дэвид, у моей матери были причины для такого поведения!
– Естественно, были, – жестко ответил он. – И главная из них – то, что твоя мамочка родилась на свет шлюхой и всегда ею оставалась.
– Дэвид! – Кэролайн почувствовала себя оскорбленной. – Моя мать погибла, и не смей так говорить о ней! Да, конечно, Александер был очень хорошим человеком, но старым, и…
– И поэтому я должен оправдать твою маменьку? – ядовито произнес он. – Признать, что молодая шлюшка, вышедшая замуж по расчету за старого миллионера, имеет полное право наставлять ему рога? Так?
– Я просто пытаюсь объяснить тебе…
– В этом нет никакой необходимости, – резко оборвал ее Дэвид и перешел в наступление. – Я повторяю: твою мать никто не заставлял выходить замуж за Александера. Но ей нужны были деньги, а он был богат, очень богат. И не надо делать из нее несчастную страдалицу. Она знала, на что идет.
– Но она была совсем еще молодой, красивой и пылкой. – Кэролайн искренне вступилась за мать. – Или ты считаешь, что молодой женщине грешно и непозволительно испытывать сексуальные желания? Ведь Александер был уже пожилым и не мог…
– В таком случае ей надо было выходить замуж за молодого сильного самца, а не гнаться за миллионами престарелого богача! Но она жаждала роскоши, – неумолимо продолжал Дэвид. – Давай будем откровенны, Кэролайн: то, что совершила твоя мать, ничем не отличается от проституции. Она продала свою молодость, свое красивое тело за деньги Александера Эдлстауна. Но выполнять перед ним свою часть обязательств не захотела. А, как говорится, давши слово – держись. – Он как-то странно улыбнулся.
Кэролайн вдруг почувствовала, что больше не может спорить с Дэвидом, потому что в душе согласна с каждым его словом. Она тут же вспомнила о напряжении, воцарявшемся в их доме, когда у ее матери начинался очередной роман. И это было одной из причин, почему девочку в десять лет отослали в интернат в Англию. На этом настоял Александер. А когда она приезжала, на каникулы в Беверли-Хиллз, именно он баловал ее, окружал любовью и заботой, в которых она так нуждалась. По сути дела это Александер, а не мать, был для нее по-настоящему родным человеком. От этих воспоминаний на душе стало совсем тоскливо. Кэролайн глубоко вздохнула, стараясь прогнать невеселые мысли.
Дэвид внимательно наблюдал за ней. Ее громкий вздох, казалось, вернул его к действительности. Он принялся разливать чай по чашкам. Увидев это, Кэролайн вспомнила, что ничего не ела и не пила целые сутки. Он встал и поднес ей чашку. Заглянув в нее, она увидела плавающий в чае ломтик лимона. Щемящее чувство радости охватило ее, но лишь на мгновение. Да, Дэвид помнил, что она всегда пила чай с лимоном, но этого слишком мало для того, чтобы быть ему благодарной. Неужели она по-прежнему та самая маленькая и одинокая девочка, заброшенная своей легкомысленной и самовлюбленной красавицей матерью?
– Спасибо тебе. – Эти слова она произнесла совершенно бездумно, а потом, будто очнувшись от забытья, нахмурилась. – А, собственно говоря, какого черта я благодарю тебя? – спросила Кэролайн не столько Дэвида, сколько себя. – Ведь последние десять минут ты только и делаешь, что втаптываешь меня в грязь.
