Тот, что был в середине, протянул руку:
– Хью Огилви.
Все еще озадаченный, Деймиан пожал руку:
– Деймиан Сент-Джайлз, лорд Рейвенхок.
Хью ткнул локтем свою копию слева, тот ткнул его в ответ, затем Хью подтолкнул брата справа. Тот хихикнул, за что заработал еще один тычок, целью которого было заставить невежду замолчать.
Тот, что справа, протянул Джулиану кружку:
– Я Льюис. Попробуйте, добрый сэр. Это особый напиток, эль пиктов, сваренный из вереска.
Зловещий военный клич вновь привлек внимание Деймиана к празднеству.
Какой-то человек, одетый в бриджи из оленьей кожи, которые плотно облегали ноги за счет кожаной шнуровки, взмыл над пламенем низкого костра, как будто раскалывая дым. На голове полуголого прыгуна красовалась маска крупного самца-оленя с рогами. Высокий прыжок, полет, и незнакомец с грацией кота приземлился перед Шеллоном.
– Выпейте, – уговаривал Льюис, – и все ваши желания сбудутся.
– Желания, ха, – фыркнул Деймиан. – Желания для глупцов. Мне надо выпить просто для того, чтобы забыть о том, что могло быть моим.
Хью подтолкнул его:
– И напиток поможет вам в этом, сэр. А может, даже… исполнит все ваши самые тайные желания.
Терять было нечего, поэтому Деймиан пожал плечами и опрокинул в себе содержимое жестяной кружки, огонь растекся по всему телу.
– Надеюсь. Сегодня ночью мне это как раз необходимо.
Последний из тройняшек вновь наполнил кружку, и его слова зазвучали так, словно сливались вместе:
– Я Дьюард. Пейте же вволю, сэр, это придаст вашим мыслям легкость. Вы нездешний, лорд Деймиан. Далеко едете?
– Еду на север по поручению Эдуарда Длинноногого.[1]
– Значит, вы не останетесь в Гленроа, чтобы служить своему высокородному брату?
– Шеллон не брат мне. Я всего лишь его скромный кузен. Я просто задержался, чтобы посмотреть, как он устроится здесь, а потом отправлюсь дальше, чтобы заявить права на владения своего деда.
Трое братьев переглянулись, затем улыбнулись.
– Кузен, говорите? Но вы похожи на него, как зеркальное отражение. Прямо как мы.
Когда воздействие странного напитка дало о себе знать, настроение внезапно улучшилось. Все языческие ритуалы, совершаемые вокруг костра, отступили в темноту, когда Деймиан рассмеялся.
– Я выше… и привлекательнее.
Улыбки братьев стали еще шире, и Дьюард – по крайней мере Деймиан думал, что это Дьюард, – начал в своей манере говорить без пауз:
– О да, гораздо привлекательнее, вы согласны, братья? Просто идеально, как раз то, что нам нужно, прямо перст судьбы, а?
Головы двух других согласно закивали.
– О да. Воистину идеально.
Музыка сделалась тише, притягивая внимание Деймиана к одинокому дудочнику, играющему навязчивую мелодию. Звуки плыли в теплом ночном воздухе, кружили вокруг, заполняли мозг. Эта музыка, поглощая волю, порождала глубокую, чувственную пульсацию в крови. Среди собравшихся пробежал приглушенный шепот, за которым последовало дружное «ах!».
И тогда Деймиан увидел ее.
Тамлин.
Она шагнула в сияние праздничного костра, ее руки взялись за длинную вуаль. Потом она подняла их к небу. Все, казалось, затаили дыхание, пока она оставалась в такой молитвенной позе, затем Тамлин позволила ткани медленно сползти вниз по рукам.
Омываемое янтарным светом огня, платье Тамлин казалось золотым, сотканным из очарования Высокогорья. С высокими разрезами по бокам, оно льнуло к ее телу. Яблоневый венок венчал распущенные, медового цвета волосы, развевающиеся от легкого дуновения ветерка. Тяжелое золотое ожерелье украшало шею, а два подходящих к нему браслета были единственными вещами на обнаженных руках.
Пиктская принцесса, созданная из бесконечных шотландских туманов.
И Деймиан желал ее так, как никогда никого не желал в своей жизни.
Второй дудочник присоединился к первому, играя западающую в душу мелодию, Тамлин приподнялась на носках и качала раскачиваться под ритмичный бой барабана. Мерный пульсирующий бой задавал ритм чувственному покачиванию ее бедер. Когда музыка стала нарастать, вступили волынщики. Тело Тамлин волнообразно двигалось в танце настолько чувственном, настолько языческом, что ослепляющая волна похоти завладела Деймианом.
Тамлин кружила вокруг костра. Ее гибкие, кошачьи движения набирали силу, не уступающую силе мелодии. Она перебросила сетку вуали через голову, и вуаль развевалась позади нее, словно крылья.
