– Иди сюда. – Он следил за ней со странным выражением. – Подойди сюда, Эйтин. Мне не нравится кричать через всю комнату.
– Это неприлично. Вы не одеты, милорд.
Глаза Деймиана пробежали по голой груди и длинным ногам, обтянутым кожаными штанами, словно он только сейчас это заметил.
– Ну да. – Веки над светлыми глазами опустились, сделав их выражение смертельно опасным. – Леди Эйтин, я отдал вам приказ, в вежливой форме, да, но все равно ожидаю, что он будет выполнен. Подойдите… сюда.
Набравшись ложной храбрости, она уже было шагнула от двери, когда он добавил:
– Закрой дверь… а потом иди сюда.
Эйтин замерла, держа ладонь на двери и почти боясь отпустить ее. До этого дня она не могла припомнить никого, кто бы отдавал ей приказы. Отец был человеком мягким и не приказывал дочери сделать то или это. Гилкрист никогда не поправлял ее, никогда не указывал, как ей вести себя. Она сама всегда руководила и своей жизнью, и своими братьями. Это утро началось с того, что Дракон Шеллон приказал ей открыть ворота. Теперь его неотразимый кузен ведет себя намеренно нагло, сыплет приказами, просто чтобы напомнить ей, что отныне она должна подчиняться ему как новому хозяину Лайонглена.
– Эйтин, сегодня вечером я в странном настроении. Не подавай мне повода выпустить на волю яд, бурлящий в душе. Тебе это не понравится. – Его медленно поднимающаяся и опускающаяся грудь показывала, что он старается дышать равномерно в явной попытке контролировать свои неистовые эмоции.
Решив, что к его предостережению следует прислушаться, Эйтин закрыла дверь и пересекла комнату. Он ничего не говорил, просто неотрывно смотрел на нее. Снаружи, где-то близко, раскололась молния, заставив Эйтин подпрыгнуть, а у него даже ресницы не дрогнули. Нервничая, она бросила взгляд через бойницу на зубчатую стрелу молнии, затем снова посмотрела на Деймиана, вальяжно расположившегося на ее кровати.
Он был здесь и раньше, но Эйтин видела другую сторону Деймиана Сент-Джайлза. Зелье смягчало его суровый характер воина, позволяя душевной нежности выйти на первый план. Теперь же правил воин, и Эйтин чувствовала, что натура его такая же дикая и неукротимая, как гроза за стенами башни. Эйтин так много знала о нем, и в то же время он был для нее совершенным незнакомцем. На короткое, мимолетное время этот сильный, пленительный рыцарь принадлежал ей.
Да, она отдавалась его ласкам, принимала в свое тело и в то же время осознавала, что ей совсем ничего не известно о его характере, настроениях, о том, каков он с людьми или как поступит в той или иной ситуации. Сейчас Деймиан выглядел спокойным, расслабленным. Глупец мог бы поверить в это, но она не глупа. Рейвенхок пугает ее.
В своей жизни она имела дело с Гилкристом, тремя братьями, которые немало досаждали ей, раздражающим, недалеким викингом и алчными соседями, которые стремились воспользоваться ею. Но никого она не боялась так, как Деймиана. Боялась не того, что он может причинить ей какой-то вред. В глубине души она была уверена, что этот человек никогда не сделает ей больно, никогда не ударит, не поднимет на нее руку. Его власть над ней была куда более пугающей. Во власти Сент-Джайлза – разрушить ее мир и восстановить его по своей прихоти, в его власти разбить ей сердце.
Она должна уйти от него, пока еще не слишком поздно.
– Утром мы с братьями вернемся в Койнлер-Вуд…
– Я не даю на это позволения, принцесса. А без моего позволения вы никуда не поедете! – резко бросил он со стальными нотками в голосе.
Категоричность этого заявления обезоружила ее. Желудок скрутило, хотя Эйтин была вполне уверена, что ничем не выдала своей реакции.
– Я не спрашивала разрешения, лорд Рейвенхок. Я баронесса…
– Моя грамота от Эдуарда – на весь Глен-Эллах. Включая и Койнлер-Вуд. – Он улыбнулся, но в улыбке не было веселья. – Поскольку я сюзерен твоего владения, тебе нужно спрашивать моего разрешения на все, что ты делаешь, принцесса. – Серо-зеленые глаза наблюдали за ней и, казалось, сияли торжеством при виде того, как она силится обуздать свой гнев. – Не тревожься. Ты будешь на своем месте.
– На своем месте? – Краска прихлынула к лицу, а пальцы сжались в кулаки. – А где, скажите Бога ради, мое место, милорд?
Он был похож на большого кота, намеревающегося понаблюдать за своей жертвой.
– А это я решу в зависимости от того, какую правду узнаю о тебе, Эйтин. Запомни это. Ты моя, и я могу делать с тобой все, что пожелаю. А в этот момент я желаю многого.
– Быть может… нам лучше закончить этот разговор в другое время?.. – Буря за стенами башни усиливалась, но это было ничто в сравнении с той, что Эйтин видела в его бездонных глазах. Оторвавшись от взгляда, который врезался ей в душу, она повернулась и направилась к двери.
– Я не отпускал тебя, принцесса! – крикнул он ей вслед. Когда она не остановилась, пригрозил: – Не вынуждай меня гнаться за тобой. Я сделаю это.
Его тон заставил ее остановиться. Она поверила, что он способен на это, почти испугалась, что он даже хочет подтолкнуть ее к такому исходу. Она попыталась успокоиться, но сердце продолжало выбирать неровный ритм, усугубляемый предательской реакцией тела на каком-то животном уровне. Грудь напряглась, набухла, сделалась чувствительной. Уна сказала, что причиной тому ребенок, ибо тело Эйтин принимает его жизнь. Но ночи, проведенные с Деймианом Сент-Джайлзом, научили ее узнавать желание.
В это мгновение она была близка к тому, чтобы возненавидеть Деймиана. Ни один мужчина не осмеливался приказывать ей, как простой служанке. Она не доверяла ему, боялась его теперешнего появления в ее жизни, страшилась последствий обмана. Но все это не умаляло ее желания. Потребовалась вся сила воли, чтобы не пойти к нему, не положить ладони на этот твердый живот и не скользнуть ими вверх по груди, не захватить его рот в обжигающем поцелуе, не вкусить его, как она делала это каждую ночь в своих снах с тех пор, как отпустила его.
