приключения Мэг оказались для нее серьезным испытанием.
– Он шотландец, знаете ли, очень независимый. Он камердинер моего сына, но когда мы путешествуем, он берет на себя обязанности лакея. Его брат-близнец – главный садовник Джонни.
– Понятно. Значит, ваш сын о нем высокого мнения?
– О, безусловно. Джонни считает, что оба Макгилла безупречны. – Она улыбнулась. – Через несколько минут Макгилл подаст нам чай. Присядьте, прошу вас.
Мэг выбрала небольшое кресло с прямой спинкой, крепкими деревянными подлокотниками и сиденьем, которое жесткостью могло сравниться с небольшим валуном. Эмма уселась на диванчик рядом с мисс Уизерспун. Ее глаза изумленно округлились, когда она наконец посмотрела на наряд своей соседки.
– На вас действительно весьма необычное платье, мисс Уизерспун. Кажется, я такого в Кенте не видела. Это что-то новое?
– Это сари, леди Найтсдейл, – ответила мисс Уизерспун нарочито раздельно. – Многие жительницы Индии их носят. Они очень удобны.
– О! По…понятно.
Эмма явно растерялась. Мэг над ней сжалилась.
– А вы бывали в Индии, мисс Уизерспун?
– О да. Несколько раз. А еще в Африке и Южной Америке… Несколько недель назад мы вернулись из Сиама.
– «Мы»?
Мэг взглянула на мать Паркса. Мисс Уизерспун проследила за направлением ее взгляда и рассмеялась:
– Нет, не Сесилия. Я никак не могу оторвать ее от Прайори на такое долгое время, хоть и пытаюсь. Я путешествую с моей близкой подругой Пруденс Доддингтон-Принц.
Эмма нахмурилась:
– А это не опасно – двум дамам путешествовать одним?
– Мы не ездим одни. Как правило, у нас есть глава экспедиции. А еще нас сопровождает мистер Кокс. Он бывший боксер и мог бы нас защитить, если бы потребовалось. Мы опытные путешественницы и понапрасну не рискуем.
Миссис Паркер-Рот хмыкнула.
– Нет уж, Сесилия, ты об этом судить не можешь. Ведь самое рискованное, что делаешь ты, – это изредка ездишь в Лондон. – Мисс Уизерспун закатила глаза. – Ты ведешь весьма спокойную… и скучную… жизнь! Я бы не смогла так жить.
– У меня шестеро детей, Агата, с ними не соскучишься.
– Но ты художница, а ни разу не была в Италии и Греции, не видела произведений классиков!
Миссис Паркер-Рот поджала губы.
– Агата… – Она замолчала, явно для того, чтобы взять себя в руки, а потом с улыбкой обратилась к Мэг и Эмме: – Простите меня. Боюсь, что это давний спор.
– Да уж. – Мисс Уизерспун подалась к Мэг: – Подумайте хорошенько, мисс Петерсон. Не сделайте той же ошибки, которую сделала Сесилия: не влюбляйтесь в пару широких плеч.
Мэг покраснела, вспомнив, каково было прижиматься к некой паре широких плеч, а также к широкой груди и сильным рукам.
– Я не сделала никакой ошибки! – заявила миссис Паркер-Рот.
– Сделала, Сесилия. Ты могла бы стать великой художницей.
– Агата…
– Брак и материнство вполне подходят некоторым людям. Очевидно, если мы хотим, чтобы род человеческий не прекратился, кто-то должен производить на свет очередное поколение. Просто это не должна была быть ты, Сесилия, и тебе не обязательно было производить на свет столько детей.
Миссис Паркер-Рот покраснела.
– Агата!..
– При том что у твоего мужа не было титула, который необходимо передать по наследству. И даже если бы он был, ты быстро об этом позаботилась бы, сразу произведя на свет Пинки и Стивена.
– Пинки? – переспросила Мэг.
Она решила, что необходимо срочно переменить тему разговора.
Миссис Паркер-Рот улыбнулась ей.
– Когда Джонни был маленьким, мы звали его Пинки, чтобы не путать с его отцом, по его второму имени, Пинкертон. Сейчас ему это прозвище неприятно. – Она снова повернулась к мисс Уизерспун: – Агата, право, я не думаю…
– Это-то совершенно очевидно, – сказала мисс Уизерспун. – Ты не думаешь. Как только на твоем первом балу ты познакомилась с Джоном Паркером-Ротом, твой мозг уступил власть над твоим поведением твоей…
– Агата!
