– Я так рада, что ты пришла! – воскликнула она.
Бонни подумывала, не остаться ли дома, напуганная тем, что Элай сказал накануне, но, в конце концов решила, что такие праздники бывают редко и жаль этим пренебречь. К тому же, если она останется в магазине, Элай наверняка нагрянет туда.
Джиноа взяла ее за руку.
– Поговори, пожалуйста, с мистером Кэллаханом, – тихо попросила она.
Бонни, знакомая с Сэтом много лет, покорно пошла за Джиноа по лужайке.
– Помоги мне отвлечь его, – прошептала Джиноа, – эта нахальная Ева Фишер флиртует с ним с тех пор, как приехала.
– Если ты считаешь Еву нахальной, – возразила Бонни, – зачем ты пригласила ее?
– Тсс! – Джиноа, подняв указательный палец, увлекала Бонни за собой.
– Сэт, разве Бонни сегодня не великолепна?
Выражение голубых глаз Сэта сказало Бонни, что тактика Джиноа не удивляет его. Он поздоровался с Бонни и поцеловал ей руку. Джиноа незаметно оттеснила Еву Фишер к столам с закуской, и Бонни вдруг вспомнила о каком-то важном сообщении, которого ее золовка так и не сделала.
– Приятно, когда тобой интересуются, – заметил Сэт, польщенный вниманием Джиноа.
Бонни улыбнулась и серьезно сказала:
– Хорошенько подумай, Сэт. Джиноа – особенная женщина, было бы жестоко шутить с ее чувствами.
Сэт покраснел. «Мужчина есть мужчина, – подумала Бонни, – даже этот рад, что кто-то считает его способным шутить со старой девой».
– Не сомневайтесь, миссис Мак Катчен, – простодушно сказал он, – что я питаю к Джиноа величайшее уважение.
Заинтересовавшись игрой в крокет, Бонни извинилась и пошла смотреть. Элизабет Симмонс, скромная, но привлекательная, в черной кофте и белой юбке, училась играть под руководством Форбса Даррента.
Форбс казался сегодня вполне симпатичным в черных брюках и белом свитере. Сейчас он стоял позади Элизабет, обучая ее игре.
Вдруг она увидела Элая, стоя возле Эрлины Кэлб, он что-то объяснял ей насчет крокета. Игра сразу потеряла для Бонни всякую привлекательность.
Элай, должно быть, почувствовал ее взгляд, так как тут же обернулся. Этот негодяй ей даже подмигнул.
Бонни отправилась искать Вебба. Не найдя его среди гостей, она пошла смотреть на клоуна, который с большим мастерством демонстрировал свое искусство: он бросал в воздух не менее шести мячей, тогда как седьмой вертелся на кончике его носа. Розмари и другие дети были в восторге. Что же касается Бонни, она подумала: не такова ли и ее жизнь, разве ей не приходится проявлять бесконечную ловкость, чтобы свести концы с концами.
Она повернулась и увидела перед собой Элая.
– Удели часок изучению премудростей крокета, – попросил он.
Сердце у Бонни дрогнуло, но держалась она спокойно.
– Я умею играть в крокет, – сказала она, – но если бы и не умела, не стала бы учиться у тебя.
Элай улыбнулся, но Бонни знала, что ему невесело. Она вспомнила, что говорил Сэт Кэллахан о душевном состоянии Элая и о том, как его исцелить. Но Бонни понимала, что пока это невозможно.
– Помнишь, что я сказал тебе прошлой ночью?
Бонни вскинула подбородок.
– Да?
Элай казался смущенным, и это сердило Бонни больше, чем его настойчивость.
– Почему-то с тобой я всегда поступаю не так, как надо, забывая о том, что ты уже не моя жена.
Бонни понимала Элая. Разум говорил и ей, что между ними все кончено, но тело и душа отказывались смириться с этим. Она вдруг вспомнила строку из Писания: «Что Бог соединил воедино…»
Бонни открыла было рот, но не успела она заговорить, как появился Тат О'Бейнон и закричал:
– Мэм, мистер Мак Катчен, кто-то должен помочь!
Элай схватил растерянного парня за плечи и мягко встряхнул его.
– Успокойся, мальчик, и скажи, в чем дело?
Щеки Тата горели.
– Кто-то оглушил мистера Хатчисона, но я уверен, что он жив.
Колени Бонни задрожали, и она едва удержалась на ногах.
– Боже! – выдохнула она в ужасе.
– Где он? – спокойно спросил Элай.
