Несмотря на тяжелые впечатления, Бонни обрадовалась, услышав об этом.
– Может, только сплетничают, что Форбс влюбился? А как относится к этому Элизабет?
Джиноа пожала худыми плечами.
– Кто знает? Ведь Форбс – интересный мужчина.
– Он также негодяй и плут, – заметила Бонни, хотя и без злобы.
– Говорят, что мужчины такого типа бывают прекрасными мужьями, – заметила Джиноа, – если, конечно, они меняются к лучшему.
– Не представляю, что Форбс изменится.
Золовка засмеялась.
– Любовь творит чудеса, не так ли?
Бонни внезапно вспомнила о Сэте.
– Возможно, – согласилась она, подумав, – да, возможно, это так.
Для Бонни, как и для всех в Нортридже, настали трудные дни.
Когда вода спала, власти прислали железнодорожных рабочих, чтобы восстановить полотно и здание вокзала. Начали прибывать заказанные Бонни материалы, и она сразу же продавала их, почти без задержки. Вебб, лежавший в спальне Бонни, оказался весьма капризным больным, и постоянно чего-то требовал. К счастью, Бонни почти не приходилось сидеть возле него, потому что Сьюзен Фэрли приходила каждый день ухаживать за ним. Бонни изумляло ее терпение.
Ребенок Сьюзен рос нормально, и теперь Кэтти меняла ему пеленки и приносила малыша к матери, когда его нужно было кормить. Роз была в восторге от малыша и почти не отходила от него.
Завод работал нормально, на домиках к югу от города постепенно появлялись крыши, окна и крылечки. Поговаривали, что Форбс открыл «Медный Ястреб», не дав даже просохнуть полам. Покоробленные бильярдные столы и качающийся пол в танцзале возбуждали интерес, притягивая любопытных из разных частей города.
Даже Джиноа ходила взглянуть на эти диковины. Бонни была очень занята, разрываясь между работой в магазине и уходом за Веббом.
Она устала спать на маленьком диванчике и поправлять подушки. Ее раздражали стоны и жалобы, и Бонни была рада, что не вышла за Хатчисона.
– Я разорен, – сказал он однажды вечером, когда они говорили о наводнении.
Бонни влила ему в рот ложку лекарства.
– Чепуха! Если Форбс начал все сначала, то сможешь и ты.
Вебб был по-детски огорчен, и на момент сердце Бонни дрогнуло. Но через минуту он устремил на нее страдальческий взгляд и трагически сказал:
– Сьюзен понимает, что значит потерять все, Бонни.
«Сьюзен, Сьюзен, Сьюзен, – подумала Бонни, – мне до смерти надоело слышать это имя».
– А я не понимаю, вот и все, – ответила она.
– Мои станки пропали! – воскликнул Вебб. – Дьявол! Да и самого здания нет! У Форбса остались хотя бы полы и стены!
– Тсс, ты разбудишь Роз и Кэтти, – сказала Бонни.
Вебб осторожно коснулся ее руки.
– Прости, Бонни. Ты была так добра ко мне, даже уступила свою кровать, а я все ною и ною.
Бонни улыбнулась, дав понять, что прощает его, и осторожно высвободила руку.
– Спокойной ночи, Вебб! – сказала она, потушила лампу и вышла из спальни.
Часть третья
Ангел в ловушке
Глава 21
– Ты, как видно, преуспеваешь, – заметил мужской голос в тот момент, когда Бонни потянулась за парой новых рабочих ботинок, – наконец-то!
Лестница качнулась, когда она спускалась вниз. Несмотря на теплую июльскую погоду, она ощутила сквозняк. На пороге стоял Форбс Даррент.
– Наконец-то? – повторила Бонни, приводя в порядок одежду, – Форбс, что это – искренняя радость?
Форбс ухмыльнулся, облокотившись на прилавок. Как обычно, он был хорошо одет: сшитые на заказ бриджи из мягкой материи, высокие блестящие черные сапоги, льняная рубашка и пиджак из плотной шерстяной ткани.
– Я искренне рад за тебя, Ангел, и очень хочу, чтобы ты процветала.
Бонни насторожилась: вместе с ароматами в дверь проник запах беды. Бонни сухо улыбнулась, не выказывая дурных предчувствий.
– Чем могу служить? – спросила она, занимая свое обычное место за прилавком.