– Займитесь делом, – приказал он рабочим, приводящим в порядок полы в танцзале. Затем он окинул встревоженным взглядом толпу, теснившуюся у дверей. – Эй вы! Покупайте пиво или убирайтесь отсюда к черту!
Народ неохотно разошелся, а в танцзале снова застучали молотки и завизжали пилы.
Кэтти стояла наверху, прислонившись к балюстраде, но вид у нее был уже не столь уверенный.
– Почему вы не пригласили меня на свадьбу, мэм? – спросила она. – Ведь мы были друзьями.
Вот оно что! Бонни вздохнула.
– Извини, Кэтти, у меня и в мыслях не было обидеть тебя, но все произошло так быстро…
Тут вмешался Тат:
– Надень свою обычную одежду, Катрин, – твердо сказал он, – ты похожа на потаскушку в этом наряде.
Кэтти вспыхнула и стала медленно спускаться.
– Ты знаешь, сколько денег я заработаю здесь за два года? Вполне достаточно, чтобы купить домик…
Бонни повернулась к Форбсу, предоставив Тату и Кэтти разбираться во всем самим.
– У меня есть к тебе предложение, – начала она.
Форбс насмешливо улыбнулся.
– Ангел, Ангел… как я мечтал услышать это!
– Не пренебрегай удачей, Форбс, – шепнула она, – я готова вернуться сюда и стать «шарманкой» вместо Кэтти.
Брови Форбса взлетели так высоко, что почти исчезли под прядью волос, упавшей на лоб.
– Ты и впрямь решила, что я рехнулся, Ангел! Неужели ты думаешь, что мне нужны неприятности?
Бонни невинно улыбнулась.
– Каких неприятностей ты ждешь, Даррент? – спросила она.
Форбс иронически посмотрел на нее, повернулся на каблуках и направился в бар. Бонни пошла за ним и увидела, что он, обойдя новую стойку, взял бутылочку чистейшего шотландского виски.
– Будь все проклято, Бонни! – отрезал он. – Не считаешь ли ты меня простаком? Я знаю, куда ты клонишь, так что избавь меня от этого.
Бонни подавила улыбку. Много лет назад, еще в Лоскутном городке, она могла, строя глазки Форбсу, очаровывать его до того, что он готов был подарить ей все, начиная от карандашей и кончая дешевыми сладостями. Сейчас она делает то же самое, и, как ни странно, это все еще срабатывает. Она склонилась над стойкой.
– Ты боишься Элая, да?
– Клянусь Богом, конечно, боюсь, если это связано с тобой! – взорвался Форбс, резко поставив бутылку. Откупорив ее, он наполнил стакан. – Не знаю, что за дьявольщина творится с вами. Возможно, Элай очарован женскими талантами Эрлины Кэлб, а может и нет… но я не стану помогать тебе мстить ему.
– Подумай о деньгах, которые ты получишь, если я вернусь сюда.
Форбс нахмурился и налил себе двойную дозу шотландского.
– Я зарабатываю гораздо больше как управляющий заводом. Мне неохота вновь оказаться за воротами – с меня хватило и первого опыта, заметь это, дражайшая.
– Элай никогда не выгонит тебя за это, – сказала Бонни. – Пора бы тебе понять, что мой муж не смешивает личную жизнь с деловой.
– Взгляни на это, – Форбс указал на маленький шрам под правым глазом, – это свидетельствует о другом.
– По-моему, это прибавило тебе очарования: шрамы придают мужчине значительный вид, а это всегда нравится женщинам, – серьезно заметила Бонни. Протянув руку, она коснулась шрама кончиком пальца. – Я хочу танцевать, Форбс, пожалуйста!
Форбс задумчиво тянул виски.
– Готов признать, что потерял многих клиентов с тех пор, как ты ушла, но ты явно заблуждаешься, думая, что Элай Мак Катчен закроет на это глаза и позволит своей жене танцевать в «Медном Ястребе». Это взбесит его.
– Может быть.
Форбс прислонился к стене бара и мрачно спросил:
– Зачем это тебе, Бонни? Ты что, устала от жизни?
Бонни вздохнула.
– Ты прав, я хочу отомстить. Нет смысла отрицать это.
Форбс наслаждался тем, что угадал правду.
– Хорошо, Ангел, будь по-твоему! Но предупреждаю: когда Элай Мак Катчен разнесет эти двери, я и пальцем не шевельну, чтобы защитить тебя. Более того, я заставлю тебя оплатить причиненный ущерб.