– Как насчет Кэтти? Она слишком молода, чтобы работать здесь.
Форбс что-то обдумывал.
– Она прекрасная девочка, Бонни, и могла бы привлечь не меньше клиентов, чем ты.
Бонни выложила главный козырь.
– Как ты думаешь, что скажет Элизабет, когда я расскажу ей грязную историю о том, как ты ради прибыли пользуешься невинными девочками?
Форбс побледнел.
– Но, – весело продолжала Бонни, – один добрый поступок, возможно, склонит мисс Симмонс закрыть глаза на некоторые твои… недостатки.
– Эту женщину не поколеблет ничто: разве только я спалю это заведение и построю на пепелище пристанище для влюбленных, – пробормотал Форбс.
– Ты действительно любишь Элизабет, Форбс?
Ей показалось, что Форбс хочет уйти, но он, тяжело вздохнув, ответил:
– Да, это удивительно, поскольку так много лет я любил тебя.
Бонни пропустила это мимо ушей.
– Так что же ты собираешься делать?
Форбс выглядел таким несчастным, что Бонни стало жаль его.
– Надеюсь, что все обойдется, – сказал он.
– Может, и нет, – заметила Бонни.
Время признаний миновало. Форбс насмешливо улыбнулся и поднял стакан.
– За тебя, Ангел! Возможно, когда-нибудь, ты будешь рассказывать внукам захватывающую историю о своем возвращении в «Медный Ястреб».
Бонни кивнула.
– Надеюсь, и у тебя будут внуки, – ответила она и повернулась к выходу.
– Подожди минуту, Бонни.
Она остановилась.
– Твои наряды пострадали от наводнения. Поднимись наверх и посмотри, нельзя ли приспособить что- нибудь из того, что предназначалось для Кэтти.
Бонни кивнула.
– Могу ли я сказать Кэтти, что ты хочешь видеть ее?
– Клянусь адом, нет, – ответил Форбс, и бутылка звякнула о стакан, – скажи ей, чтобы отправлялась домой и вышивала кухонные полотенца для своего приданого.
Улыбнувшись, Бонни взглянула на своего вечного врага.
– Спасибо, Форбс!
Форбс осушил стакан.
– Всегда к твоим услугам, Ангел, всегда!
Элай сидел полураздетый на крыше, под ярким солнцем, загоняя молотком гвозди на место. Для этой работы совсем не требовались такие яростные усилия. Он промахнулся, ударил палец и выругался.
В этот момент над выступом крыши появилась голова Сэта, его темные бакенбарды топорщились.
Элай тер ушибленный палец.
– Надеюсь, ты явился сюда не затем, чтобы выразить восхищение моей глупостью?
Сэт осторожно цеплялся за перекладины лестницы, пока не влез на крышу. Он вспотел в своем шерстяном костюме и оттянул воротничок рубашки.
– Согласен, что твоя глупость поистине неисчерпаема, – сказал он, с трудом удерживаясь на ногах.
У Сэта был вид альпиниста, покорившего вершину, и Элай рассмеялся бы, если бы у него не так болел палец.
– Так ты карабкался сюда, рискуя жизнью, чтобы сообщить мне о моей глупости?
Сэт, видимо, наслаждался своим мужеством: он расстегнул пиджак и засунул пальцы в карманы жилета. Его жесткие волосы не мог разметать даже ветер.
– Я уже высказал тебе свое мнение об этом. – Найдя точку опоры, Сэт отважился продолжить разговор. – Я взобрался сюда, чтобы сообщить тебе: лидеры Союза требуют встречи с тобой немедленно. Оставь в покое своей палец.
– Они хотят немедленно встретиться со мной? – уныло пробормотал Элай. – Ты не думаешь, что эти козлы удалятся на более плодородные пастбища?
– Они останутся в Нортридже, пока не получат то, чего хотят, – ответил Сэт, – это цепкие ребята, вот что я скажу тебе.
Элай взял несколько гвоздей из своего передника и сунул их в рот. Он подумал о том, как они избили
