перерыва и не было.
– Я не говорила, что это серьезно. – Что за нелепость: обсуждать ситуацию, которая существует только в разыгравшемся актерском воображении!
– Ах, несерьезно! Ты была готова распять меня за ошибку молодости! Ты вовсю разглагольствовала о морали и долге! Ты даже не соизволила меня выслушать! А теперь небрежно сообщаешь, что спишь с женатым мужчиной! Нагляделся я на своем веку на прожженных лицемерок, но тебе они в подметки не годятся!
Стальные пальцы на мгновение сомкнулись на ее запястье, и внезапно боль жгучих обвинений отступила перед неистовством чувств, пробужденных кратким прикосновением. По спине Мелли пробежал холодок. Голос рассудка умолк, заглушённый зовом первобытной, неуправляемой страсти.
– Пожалуйста, Дик! – глухо взмолилась Мелли. Ноги ее подкосились, в глазах потемнело.
Ладони его скользнули выше, легли на плечи…
Сейчас он меня поцелует… Мелли уже ощущала вкус его губ, вдыхала запах разгоряченного мужского тела.
– Какого черта ты затеяла?
Ее безжалостно оттолкнули, и нормальный мир вступил в свои права. В соседней комнате звенели детские голоса, влажная ткань липла к пальцам, а в глазах Дика читалось неприкрытое отвращение.
Ощущение беспомощности нахлынуло с новой силой. Им нельзя встречаться, нельзя…
– Об одном прошу. Не оставайся к обеду. – Я этого не вынесу, хотелось ей добавить. Если Дик, не уедет, то позорно сбежит она! Молить его о пощаде… что за унижение!
Дик вгляделся в ее лицо и сказал:
– Срочный звонок изменил мои планы. Мелли облегченно перевела дух.
– Спасибо.
– Я делаю это не ради тебя, – сардонически заметил он. – Я слишком дорожу своим рассудком.
8
– Ты уже прочел новости? Вот ужас-то! – Мэри Мюррей отложила газету и подлила мужу чаю.
Следуя многолетней фермерской привычке, Хью Мюррей встал на рассвете. Он уже успел переодеться в рабочий комбинезон, а жена и дочь завтракали в халатах.
– После того, что понаписали про Кэрол, я ни одному слову не верю, – заметил глава семьи, густо намазывая джем на тост.
– Бедняжка Кэрол, – вздохнула мать.
– Бедняжка Кэрол развлекается, а камни швыряют в нас! – Хью на все лады проклинал сплетниц- соседок, посмевших задирать нос перед его супругой после того, как центральные газеты раструбили о мнимом романе Кэрол.
– Мы-то знаем правду, милый.
В ответ на примирительное замечание жены он только хмыкнул.
– А во сколько ты, собственно говоря, вернулась с работы вчера вечером? – призвал Хью к ответу дочь, поднимая глаза от тарелки.
– В половине двенадцатого.
– А ведь ушла еще до того, как я встал.
– У меня прерывистый график, папа. Мне удалось подремать пару часов во время пересменки.
– Пару часов, – негодующе фыркнул Хью. – И опять поднялась ни свет ни заря! Ты похожа на привидение!
– Спасибо за комплимент, – сухо поблагодарила Мелли. Родительская забота – это, конечно, славно, но есть в ней и свои минусы для тех, кто привык к самостоятельной жизни. – А что там, в газетах пишут? – благоразумно сменила она тему.
– Да все про этого Дика Грейсона – видишь портрет на первой странице? – Мэри передала газету дочери.
Мелли в ужасе глядела на размытое фото. Она давно ждала этого, и все-таки сердце болезненно сжалось. Броские заголовки расплывались перед глазами.
– Какая трагедия, – продолжала Мэри, не замечая смятения дочери. – Бедный малыш! – Она глубоко вздохнула. – И ведь неизвестно, выживет ли! Ужасно, просто ужасно!
– Что такое? О чем ты? – прошептана Мелли еле слышно.
– Да что с тобой, родная? – Мэри в изумлении подняла взгляд: дочь лихорадочно перелистывала смятые листы, ища нужную страницу.
– О чем там пишут? Кто не выживет? – Мелли едва не разрыдалась от досады: статья, как сквозь землю провалилась!
– Да сынишка Дика Грейсона стал жертвой автокатастрофы…
Газета выпала из одеревеневших пальцев Мелли.
– Дик жив? – глухо спросила она. – Он не умер?
– Нет, родная, пострадал только его сын. Мистер Грейсон помчался в больницу, как и следовало
