– Там все будет не так, как здесь, Дэнни, – тихо сказала она.
Он взял ее за обе руки и крепко сжал в своих.
– Верно, там все будет по-другому. Мы будем спать в большой удобной кровати, а не на полу, ты будешь упражняться в просторной студии с зеркальной стеной и позволишь мне тратить на тебя деньги. Но мы по- прежнему будем любить друг друга.
Она испустила глубокий вздох, все ее тело вздрогнуло, и Даниэль вдруг вспомнил маленького олененка, которого однажды видел в швейцарских лесах. На несколько долгих секунд грациозное животное застыло, не сводя с него огромных печальных глаз, а потом в страхе бросилось спасаться бегством. Даниэль закрыл глаза и мысленно произнес краткую молитву.
– Ладно, Дэнни, – сказала она. – Я поеду.
– Ну что? Нравится она тебе?
Фанни стряхнула пепел с сигареты в пепельницу из оникса у себя на столе.
– Ты прекрасно знаешь, что она мне нравится, Дэн.
– Почему?
– Ну, во-первых, она тебя любит. Во-вторых, она совершенно не похожа на большинство женщин, с которыми ты до сих пор встречался. Она ребячливая, непосредственная и великодушная.
– Ребячливая? – нахмурился Даниэль.
– Я не имею в виду инфантильность. Но она молода, этого ты не станешь отрицать.
– Слишком молода для меня?
Фанни покачала головой.
– Я никогда не верила в возрастные барьеры, Дэн. Несколько седых волосков ничего не значат, так что не бери в голову. – Она улыбнулась. – Твоя Барбара – типичное дитя любви, позлащенное калифорнийским солнцем. А что думает о ней Андреас?
– Мне кажется, он влюбился с первого взгляда. Только учти, – напомнил Даниэль, – в последнее время я мало его вижу. Мы часто встречаемся, но всегда ненадолго, и разговор обычно вращается вокруг его дочки.
– Говорят, маленькая Роберта – настоящая похитительница сердец, – усмехнулась Фанни.
– Вылитый портрет своей матери. – Небольшое облачко набежало на лицо Даниэля. – Правда, мы практически не встречаемся.
– Что, Андреас все еще играет в свои игры?
– Должно быть, у него есть на то свои причины, – пожал плечами Даниэль.
– Хотела бы я понять, в чем они заключаются, – сухо заметила Фанни.
Барбара совершенно преобразилась за первые месяцы пребывания на Манхэттене. Она сознательно и целенаправленно во многом изменила себя, чтобы вписаться в мир Дэна Стоуна, но воздвигла барьер вокруг оставшейся части, доступ в которую был открыт только самым близким друзьями и ее дорогому Дэнни.
Даниэль предоставил ей полную свободу в переустройстве своей квартиры: сразу по приезде Барбара нашла ее элегантной, но чересчур холодной. Она делала набеги на художественные галереи и магазинчики в Гринвич-Виллидж, приносила домой всякие мелочи – лампы, декоративные подушки, ковры, растения, постепенно преображавшие квартиру, вносившие в обстановку оживление и разнообразие.
По утрам, когда Даниэль уходил, Барбара звонила своему новому агенту, узнавала новости о прослушиваниях, а потом шла в свой танцкласс на Университетской площади, где занималась до седьмого пота всю первую половину дня. По окончании занятий она отправлялась с новыми друзьями куда-нибудь поесть и выпить кофе, потом гуляла в парке, заглядывала в магазины или снова шла заниматься в классе.
По вечерам, когда их с Даниэлем приглашали на обед, Барбара обязательно возвращалась домой пораньше, чтобы привести себя в порядок и одеться так, чтобы сразить всех наповал – больше всего на свете ей хотелось, чтобы ее Дэнни гордился ею. Но еще больше ей нравилось, когда он приходил домой, чтобы побыть с ней наедине. Тогда она готовила что-нибудь простенькое, они делили на двоих бутылку вина, потом ложились в кровать и смотрели какое-нибудь кино. Дэнни нравилось, как она готовит. Он говорил, что именно о такой простой пище мечтает любой мужчина, когда проголодается по-настоящему. К тому же раньше о нем никто никогда не заботился.
Месяцы безмятежного счастья летели незаметно. Барбара получила роль в небольшом театре и в двух рекламных роликах на телевидении. Даниэль не мог припомнить времени, когда он чувствовал себя таким счастливым.
Весной 1968 года он вернулся домой как-то вечером и застал Барбару сидящей со скрещенными ногами на ковре в холле. Одной рукой она поддерживала кота, в другой держала большой конверт.
– Это для тебя, – сказала она.
Даниэль наклонился, поцеловал ее в волосы и взял конверт. Кот спрыгнул с ее рук и с мурлыканьем потерся о его ноги.
– Что это? – спросил он.
– Открой – и узнаешь.
Внутри были два авиабилета.
– Нью-Йорк – Тель-Авив? – Он изумленно уставился на нее. – Но почему?
Она так и осталась сидеть на полу со скрещенными ногами.
– Потому что ты там ни разу не был.
