совершенно незнакомое ему ощущение довольства, сидя на земле рядом с незнакомым мальчиком, с которым час назад дрался в грязи, а теперь рассказал ему историю своей жизни, словно закадычному другу.
– Тебе нужно поесть по-настоящему, – продолжал Андреас. – Пойдем ко мне домой, мама и бабушка о тебе позаботятся.
Даниэль заморгал, ощущение довольства мгновенно испарилось.
– Нет, – сказал он, напрягшись и приготовившись пуститься наутек.
– Почему? – удивился Андреас.
– Вряд ли они мне обрадуются, – осторожно заметил Даниэль. – Я тут чужой, они ничего обо мне не знают.
– Ну так я им расскажу! – Андреас поднялся на ноги. – Пошли.
Даниэль остался на месте.
– Нет, – сказал он. – Спасибо тебе, но я не пойду.
– Ты что, боишься? Тебе нечего бояться, честное слово. – Андреас снова присел на землю рядом с ним. – Они же хорошие люди, а не нацисты какие-нибудь!
Даниэль ничего не ответил.
– Ну брось, не дури! – Андреасу уже надоело спорить. – Куда тебе еще идти? – Раздражение в его глазах сменилось азартом. Долгое время жизнь представлялась Андреасу пресной и скучной, а теперь вдруг превратилась в настоящее приключение. – Мои родители в здешних местах важные люди, – сказал он с гордостью. – Они тебе помогут, они что-нибудь сделают… может, даже вызволят твоего папу из лагеря!
– Нет! Не говори им ничего про лагерь. – Даниэль с обезумевшим взглядом схватил его за руку. – Они отошлют меня назад, а я ни за что не вернусь! Я лучше умру!
– Если я им не скажу, как они поймут, что ты здесь делаешь? – рассудительно спросил Андреас и стал ждать ответа, но его не последовало. – Ну так ты идешь?
– Я не знаю.
– Даниэль, мой папа вечно ворчит, что его не берут в солдаты. Понимаешь, он итальянец; он приехал сюда, только чтобы жениться на маме, а если ты не родился швейцарцем, тебя в армию не возьмут. Но он ненавидит нацистов, я точно знаю, и когда он узнает твою историю, он никому не позволит отправить тебя обратно.
Еще несколько минут Даниэль сидел неподвижно, уронив голову на грудь. Андреас прав: выбора у него нет. Никакого. Рано или поздно ему придется кому-нибудь довериться.
– Ладно, – сказал он и с удивлением почувствовал, что эти слова сняли тяжесть с его души.
– Вот и хорошо, – Андреас снова встал. – Ну пошли, уже поздно, а до дому путь не близкий.
Даниэль с трудом поднялся на ноги. Все мышцы и кости в его теле ныли, лодыжка все еще болезненно пульсировала, а лицо саднило в том месте, где его ударил Андреас.
– Вид у тебя не ахти. Идти можешь?
Даниэль кивнул.
– Просто сидел долго, ноги затекли. Еще минута, и мне станет лучше.
– Мама, наверное, сразу засунет тебя в горячую ванну, – предупредил Андреас. «Может, она разрешит ему остаться с нами до конца войны, – размышлял он. – Вот будет здорово! Все равно что завести брата!»
Когда Анна, мать Андреаса, увидела во дворе своего сына, испачканного, со следами крови на одежде, тянущего за собой какого-то грязного цыгана, она в ужасе позвала мужа.
Встревоженный Роберто появился из дверей амбара.
– Анди, что случилось? – Она придирчиво осмотрела сына, успокаивая себя тем, что серьезных повреждений нет, несмотря на кровь, потом гневно уставилась на Даниэля. – Кто это такой?
Роберто взлетел на крыльцо, перешагивая через две ступеньки.
– Что происходит? Что с тобой случилось, Андреас?
Андреас вырвался из рук матери.
– Со мной все в порядке, папа, это просто грязь. – Он указал на своего недавнего противника и представил его родителям: – Это Даниэль Зильберштейн.
Даниэль не знал, что ему делать: оставаться на месте или бежать. Вот сейчас мать Андреаса скроется в доме и вызовет полицию.
Отец Андреаса, возвышавшийся надо всеми как башня, нагнулся и протянул руку:
– Роберто Алессандро. Может быть, ты нам расскажешь, что у вас стряслось?
Губы Анны гневно сжались.
– Они подрались, – изрекла она. – Ты точно уверен, что цел, Андреас?
– Да, да, Mutti. – Андреас перевел дух. – Даниэль – беженец. Из Германии. – Он умоляюще взглянул на отца. – Он еврей, и ему нужна наша помощь.
Его мать тихонько ахнула и невольно отступила на два шага.
