Он точно впивается взглядом в мое растерянное лицо, потом раздается его ласковый смех. Преодолевая неловкость, я тоже смеюсь.
– Я не понимаю, что это значит, – говорю в ответ.
– Скоро поймешь.
Обронив эту многозначительную фразу, он берет на руки одну из кошек и снова с помощью каких-то особых звуков созывает остальных.
Почему надо быть с человеком одним целым? Неужели отношения мужчины и женщины настолько сложны? – начинаю я мысленный разговор с самой собой. Скучно. До чего же они скучны, эти занятия в труппе!
В квадратной пещере десятки начинающих актеров томятся в ожидании своей очереди читать стихи.
Вот какой-то парень с бледным, лицом приступает к чтению Рембо [4]. Что за голос! Как ему не стыдно? Неужели этот человек когда-нибудь держал в объятиях женщину?
Тогда, в поезде, он сидел у окна и, не меняя позы, водил рукой вдоль оконной рамы. Поэтому у меня была возможность рассмотреть его пальцы. Тонкие, изящные пальцы. Я тогда подумала, что они красивы.
– Вы что будете читать? – Мои короткие воспоминания прерваны. Девушка, задавшая этот вопрос, уже давно нервно листает Бодлера [5]
– Волнуетесь?
– Кажется, следующая очередь моя. – Еще не успев договорить, она мгновенно преображается и, откашлявшись, начинает медленно читать.
Как только голос читающей достигал высокой ноты, ее плотно обтянутые джинсами бедра вздрагивали.
Наверно, тогда было точно так же. Мое тело то и дело вздрагивало. Он с настойчивостью прикасался ко мне, эта избыточность его ласк почти пугала.
Дотрагиваться до себя он не позволяет. Такое впечатление, будто это поединок, в котором нет противников.
Я протягиваю руку, чтобы погладить его волосы. Но моя рука лишь порхает в воздухе, а вниз опускается черная тень.
В этот миг собственное тело кажется мне невероятно вытянувшимся, а он словно бы манит меня рукой откуда-то издалека. И вслед за этим – одиночество.
Неожиданно мой взгляд улавливает кошку, с которой я уже знакома. Она сидит не шевелясь и внимательно рассматривает меня. Лишь иногда, клинообразно раскрывая рот, выплескивает на нас загадочные звуки.
Все перед глазами заволакивает туман, и в это время раздается пронзительный голос, декламирующий стихи.
Почему все они любят только европейских поэтов? Извергают какие-то непонятные слова, эти слова кружатся под потолком. А потом, когда чтецы с довольным видом закрывают свои книжки, эти бесцельные слова плюхаются на холодный пол.
При том, что его слова как раз остаются.
В комнате потемнело, как будто внезапно наступил вечер. Это ливень. В одно мгновение на окно обрушились потоки воды. Со всех сторон слышатся возгласы: «Дождь?», «Ну и ливануло!»
Следующая, очередь, кажется, моя. Хуже обстановки не придумаешь. Но делать нечего – и я начинаю.
– Из моей любимой книги…
Откуда-то доносится хихиканье.
– Знаешь, на днях я читала стихи Накая Накахара. Все смеялись.
– Почему?
– Там есть слова: малыш Бетховен, малыш Шуберт.
– Видимо, ты выбрала неудачные стихи. А что, от вас требуется чтение стихов вслух?
– Да. Нас заставляют делать и еще более забавные вещи. Например, читать Шекспира в образе слона.
– Как это?
– А вот как. Нам говорят: изобразите животное, все равно какое, и каждый из нас, перевоплотившись в какое-нибудь животное, произносит реплики из драм Шекспира.
– Слон – это Гамлет?
– Нет, куда хуже, слон – это Джульетта.
– Хотелось бы мне разок на все это взглянуть.
– Сначала нас разбивают на пары. Парень, воплотившийся в гамадрила, расчесывая себе грудь, изображает Ромео. А я, низко пригнув голову и лениво шевеля руками, – Джульетту. Ору: «О мой Ромео!» Несколько необычно, не правда ли?
