было некого, это была его собственная идея.
Хотя что могло быть хуже, чем необходимость охранять индейцев, которые были слишком подавлены, чтобы представлять кому-либо угрозу, наблюдать, как переругиваются между собой и капитан, и посредник от индейцев.
Джеб увидел, что корова наконец сдвинулась с места и побрела в сторону резервации, которая располагалась через несколько отмелей. Он надел шляпу на голову и повернул своего гнедого за коровой. День был дьявольски жарким, и струйки пота стекали по шее за воротник.
Внезапно он уловил какой-то звук. Он замер и вслушивался, пока не различил, что это был топот лошадиных копыт. Когда шум приблизился, он различил звуки судорожно рвущегося дыхания – кто-то бежал перед лошадью. Внезапно взору Джеба предстал юноша команчи, который испуганно стал отступать боком, стараясь побыстрее улизнуть. Однако единственный путь ему преградил глубокий овраг. Увидев появившегося преследователя, который к тому же вытаскивал револьвер, юноша рванулся от него, но споткнулся и упал. Когда гнавшийся за ним охотник понял, что добыча уходит, он выругался, но, обнаружив, что юноша бесславно растянулся на земле, вновь прицелился в него.
Ну и сукин сын! Джеб стал вытаскивать свой пистолет, затем наставил его на солдата, который наконец-то заметил полицейского.
Солдат уставился на короткий ствол наведенного на него оружия.
– А, это вы, Уэллз, – начал он, прикидывая, насколько серьезна была грозившая ему опасность.
– Да, Уилкинс, – Джеб знал, что прозвучавшее в его голосе нескрываемое презрение кого угодно привело бы в ярость. Джеб всегда недолюбливал Уилкинса, и инцидент с проповедником Барнсом ничего не добавил к его отношению. Большинству солдат, охранявших резервацию, была неприятна их миссия. А Уилкинсу именно такая служба доставляла удовольствие.
Джеб и не пытался скрыть свое раздражение.
– Я должен арестовать этого воина, – попытался оправдаться Уилкинс. – Он решил убежать.
Джеб вгляделся в воина. Мальчику было лет десять, может одиннадцать. Безоружный, запыхавшийся и напуганный до смерти ребенок, его босые ноги были все в мозолях. Джеб внимательно изучал подростка, и, когда он посмотрел выше, на грудь, глаза у Джеба округлились. Он знал, что Уилкинс дурак, но сейчас он понял, что он просто сущий глупец. Так, значит, он думал, что это был воин? Возможно, ему и трудно было что-либо заметить на обнаженной смуглой коже груди, но все же можно было бы различить женскую линию плеча и ключиц. Это не был воин, может быть, это была будущая мать воина. Джеб опять взглянул на нее, раздетую, и подумал, что вот так бегать ей, с обнаженной грудью, уже поздновато.
Джеб повернулся к Уилкинсу.
– Я сам займусь этим делом. – В голосе его прозвучало отвращение. Убирая пистолет в кобуру, он жалел, что не может заехать рукоятью в безобразную рожу Уилкинса.
– Вы не имеете права, вы ведь не старший по званию, – яростно запротестовал Уилкинс.
Однако Джебу достаточно было лишь взгляда, чтобы Уилкинс все понял и затих. Да, Джеб действительно не был старшим по званию, но лишь потому, что всякий раз, когда ему предлагалось очередное повышение, он отказывался от него. Джебу поручались самые ответственные и сложные задания, которые давали ему как его непосредственное начальство, так и губернатор Техаса. И за свою работу он получал всегда втрое больше, чем любой другой полицейский.
На протяжении многих лет он с удовольствием выполнял свою работу, однако в последнее время, особенно за последний год, он все меньше и меньше получал от нее удовлетворения. Когда-то, защищая границы Техаса от мексиканцев и дома простых жителей от нашествия враждебно настроенных индейцев, он не чувствовал скуки, но сейчас ему все это претило. Некогда гордых команчи уже однажды согнали, как скот, на отведенные им земли в резервации, а теперь их выживают и отсюда. Джебу все это не нравилось, и он был здесь, чтобы помочь переселить оставшиеся племена из резервации Бразос к северной границе Техаса, где находились территории, принадлежащие индейцам. И он стремился к тому, чтобы это произошло с наименьшим кровопролитием. И он будет творить справедливость, даже если ему придется столкнуться с безнаказанностью Уилкинса за издевательство над беспомощным ребенком. Уилкинс уже ушел от ответственности за убийство мирного жителя Техаса.
Джеб наблюдал за Уилкинсом, который с недовольным видом повернул свою лошадь обратно.
– Уилкинс! – крикнул ему вдогонку Джеб. Уилкинс придержал лошадь и взглянул через плечо.
– Я буду следить за каждым твоим шагом, пока мы не уедем отсюда. Каждую минуту.
Уилкинс злобно взглянул на него, затем посмотрел на девочку, чье безмятежное лицо было доказательством того, что, по крайней мере, ребенок не понял слов Джеба. Слегка успокоившись оттого, что явных свидетелей его унижения нет, Уилкинс кивнул головой и, подгоняя лошадь, уехал.
Наивно было бы думать, что Уилкинс забудет о нанесенном ему оскорблении. Джеб подъехал к девочке, которая поднялась с земли навстречу ему. Он протянул ей руку, и, к его удивлению, она оперлась на нее и запрыгнула сзади него на лошадь. Так же ловко и легко, как это делают обычно воины. Впрочем, она сразу ухватилась за талию Джеба, а не за луку седла, на что Джеб ухмыльнулся. Хорошо, что она не видела его лица.
Когда показался лагерь индейцев, он наконец спросил:
– Куда же ты направлялась?
Он задал вопрос по-английски, и девочка ответила ему на том же языке:
– На охоту. Моя мать больна, ей нужно мясо.
– Разве нет отца или старших братьев, которые должны заботиться о ней?
Она молчала, и Джеб понял, что обидел ее.
– Вашему народу нужны сильные женщины, так же как и сильные воины, – произнес он, подумав, что хуже не станет, если он покажет свое понимание нравов и обычаев индейцев.
Девочка молчала, пока они не подъехали к первому вигваму индейцев, и тут она презрительно заметила:
