поздно.
– О да, ведь она не одна. Она догнала этого рейнджера, которого искала. Присмотрите несколько часов за моей лошадью, Эван? – и он зашагал прочь раньше, чем Эван успел спросить еще о чем-нибудь.
– Идешь повидаться с Элизабет? – Эван все же успел задать последний вопрос.
Форд приостановился и глянул через плечо:
– А что, есть причина не делать этого?
Он не мог никого спросить, но вдруг у нее есть муж? Или джентльмен-друг? Эван ухмыльнулся:
– Насколько мне известно, никакой. Передай ей мои наилучшие пожелания.
– Обязательно, Эван. – Но пожелания Эвана Берча быстро вылетели у Форда из головы.
Он долго стоял перед домом Элизабет, глядя на входную дверь и пытаясь набраться мужества, чтобы постучаться. Его не было так давно. И он не просил ждать его, когда приходил прощаться с ней прошлой весной. Тогда ему нравилось чувствовать себя ни с чем и ни с кем не связанным. Но теперь он видел, как умирают мужчины, и узнал, что такое переспать со шлюхой. Теперь он понимал, что такое одиночество и что значит в жизни человека свой дом.
Сейчас Форд хотел больше всего быть привязанным к одному месту. Когда он прощался с Элизабет, то знал, какие именно слова она хочет от него услышать. Ему просто не хотелось их произносить. Теперь же он раздумывал, не изменились ли ее чувства. Может быть, она теперь относится к нему иначе… а, может быть, относится теперь к другому так, как тогда к нему.
Глубоко вздохнув, Форд снял с головы шляпу, поднялся по ступенькам и, не останавливаясь, чтобы не передумать, поднял руку и резко постучался.
Шесть долгих месяцев Элизабет Керн уговаривала себя забыть Беллами. В тот последний день, когда Форд пришел сообщить ей, что отправляется перегонять скот, она прочла правду в его глазах. Она его теряла. Не из-за другой женщины… в этом смысле Форда интересовала только она. Нет, Он покидал ее ради чего-то более увлекательного, чем маленькая ферма в Нью-Браунфелсе.
И все же в Элизабет жила надежда снова увидеть его. В конце концов, здесь оставалась его семья. Он вернется, хотя бы затем, чтоб распрощаться совсем. Девушка видела, с каким жадным нетерпением Форд рвется уехать, и не стала виснуть на нем. Она постаралась, чтоб он не увидел и слезинки. Но теперь, стоя наверху у окна своей спальни и глядя вниз на Форда, остановившегося перед ее домом, Элизабет боялась, что второй раз не сможет быть такой храброй. На этот раз она знала, они простятся надолго. И ей придется оставить свои мечты о нем. Будучи очень практичной, Элизабет понимала, что не сможет посвятить свою жизнь ожиданию человека, который вечно будет покидать ее.
Пока она раздумывала об этом, Форд скрылся из виду. На какой-то момент она решила, что ей просто приснилось, будто он стоял внизу. Но когда мать стукнула в дверь и тихо ее окликнула, она поняла, что это не сон.
– Войди, – мягко отозвалась она.
Марта Керн открыла дверь и вошла в спальню. Ее брошенный на дочь взгляд смягчился, когда она заметила, что занавески отдернуты. Значит, Элизабет уже увидела его. Это было заметно и по румянцу, вспыхнувшему на ее внезапно побледневшем лице, и по той искре надежды в голубых глазах, которую Элизабет не смогла скрыть.
– Элизабет, здесь Форд. Он хочет видеть тебя. Элизабет в замешательстве подняла руку поправить волосы. Вторая рука нервно вцепилась в юбку…
– Я… скажи ему, что я сейчас спущусь. Марта кивнула и ободряюще улыбнулась дочери. Долгую минуту Элизабет стояла, устремив взгляд на дверь, которую мать закрыла за собой. Она подумала, что, наверное, ей стоит причесать волосы, вечно стремившиеся выбиться из аккуратных локонов. Может быть, надо сменить платье на более нарядное? В конце концов она не сделала ни того, ни другого.
Не сумела она за эти несколько минут и справиться со своим волнением. Собравшись с силами, она отворила дверь и покинула свое убежище – комнату, которая была свидетелем ее мечты, ее страхов, когда в долгие последние месяцы она стала терять надежду на их осуществление.
Элизабет не было слишком долго, и Форд уже начал было подумывать, что она вообще не хочет видеть его, как наверху хлопнула дверь. Он стоял в двери гостиной, где ее мать пыталась вести с ним непринужденную беседу, и ждал, пока Элизабет спустится вниз. Первое, что он увидел, была крохотная оборочка, окаймлявшая подол ее платья, и выглядывавшие из-под него туфельки. Девушка медленно шла к Форду.
Он с грустью вспомнил свои мечты, в которых Элизабет, сломя голову, бежала ему навстречу. Первый же взгляд на ее лицо просто ошеломил его. Девушка выглядела испуганной, лицо ее было бледным и напряженным. Делая шаг с последней ступеньки, Элизабет попыталась улыбнуться Форду, но какая же это была грустная улыбка. Сердце Беллами ушло в пятки.
Все это вовсе не походило на сердечный прием, который он надеялся встретить.
– Элизабет! – ласково проговорил он. Никогда еще не была она такой красивой. Его рука даже заболела, так хотелось ему коснуться выбившихся из ее прически прядок, нежно дотронуться до щеки.
– Привет, Форд, – выговорив это, Элизабет почувствовала себя увереннее. Голос прозвучал сдержанно. – Когда ты вернулся?
– Позавчера, – он удрученно улыбнулся. – Нашел много перемен.
– Тебя долго не было, – напомнила она ему. Но не так долго, чтобы избавиться от впечатления, которое он на нее всегда производил. Теперь, когда девушка увидела Форда, оно усилилось. Его крепкие мускулы стали железными и перекатывались под одеждой. Солнце сделало бронзовой его кожу, густая медь волос превратилась в темный огонь.
– Да. – Он так и думал, что слишком долго.
– Хочешь присесть?
Форд чуть не застонал от ее вежливого голоска, когда она жестом пригласила его на жесткий диван, гордость матери.
