Возвышаясь над ней точно гора, он заставил ее крепче ухватиться за поручни.
– Поешьте, госпожа, ради меня.
Еще один день. Тебе придется пройти через это, сказала себе Милли, даже если им придется нести тебя на берег на носилках.
На дверях ее каюты не было запора, это была маленькая, грязная комнатушка, расположенная на корме джонки: высокая корма усовершенствовалась многими поколениями моряков, чтобы противостоять огромным набегающим волнам Южно-Китайского моря. Поскольку каюта располагалась высоко, можно было видеть все, что происходило на нижней палубе, и даже золотые пески Лантау вдалеке – манящий путь к спасению, как думала Милли, следя за каждым передвижением на джонке. Если потихоньку вылезти за борт, эти две сотни ярдов, отделяющие их от берега, можно проплыть незаметно. Это любому под силу.
Чуть раньше Суиткорн лукаво заметил:
– На Лантау никого нет, кроме нас, точно вам говорю. Остров этот гораздо больше Гонконга, но на нем никто не живет.
– Неправда, – сказала Милли и подняла палец, – прислушайся.
Западный ветер донес до них слабые, еле различимые звуки пения.
– Я ничего не слышу, – пожал плечами Суиткорн.
– Это местная опера? – спросила Милли. Они прислушались.
– Да, теперь слышу, – сказал Суиткорн. – Но это не люди, мисс, это буддистские монахи. Они плохие китайцы, живут в храме на вершине дальней горы.
– Так, значит, здесь все-таки живут люди!
– Может быть, и живут, но это очень плохие люди, – говорю же вам.
– Но если это монахи, то они должны быть хорошими.
– Клянусь животом! Я повторяю – они очень злые! Они не даоисты, понимаете?
– Понимаю. Если они не даоисты, как ты, значит, они злые старые буддисты!
– Ну, наконец-то вы поняли, мисс: тут у вас совсем плохо. – Он постучал себя по лбу. – Они же не едят ни мяса, ни жареных жуков, ни курицы. Может, конечно, они едят английских девушек, если они такие глупые, что полезут к их храму.
Милли не ответила. Она смотрела не на его невинное личико, а на далекий берег. Даже и не очень умелый пловец смог бы доплыть до него за десять минут, подумала она.
Сумерки сгустились, наступила ночь. Луна, такая же круглая и полная, как тыква, ухмылялась из великолепия Млечного Пути. Агатовые силуэты трехсот островов-братьев Гонконга были похожи на колдунов под фонарями звезд. Здесь по легенде плясали тролли и бродили голодные привидения в поисках своих родственников. А в далекой западной бухте Лантау стояли на якоре две пиратские джонки Чу Апу, никем не замеченные, недвижные, как будто прикованные якорями ко дну моря. Тот, кто был самой желанной добычей Анны Безымянной, мирно спал на палубе, и его храп возносился к звездам, а над ним, усевшись на вантах, устроился его белый какаду. Белый какаду – эмблема того, кто кроваво терзал свою добычу… олицетворение Чу Апу, одного из самых жестоких людей на побережье Китая.
Желудок Милли взывал о пище – ведь она не ела почти четыре дня, – когда она молча выбралась из каюты на правый борт. Ничто не нарушало спокойствия серебристого моря. Только мелкие рыбешки, точно брошенные в воду пригоршни песка, проносились мерцающими каскадами.
Позднее она узнала, что именно эти крошечные рыбки, когда их набиралось великое множество, были почти единственным пропитанием доведенных до обнищания рыбаков хохло, проживавших в небольших приморских деревеньках. Они приходились родственниками более могущественному племени тангар. Каждую ночь плыли они из своих древних гаваней и, засветив на носу лодочки фонарь, терпеливо били в приглушенные барабаны, чтобы привлечь косяки рыб. С наступлением темноты тысячи лодочек принимались добывать эту мелюзгу, кишевшую в пределах видимости Душистого острова. Так раньше называли Гонконг: их масляные фонари светились в темноте, точно сверкающие червячки, барабаны били, и рыбаки вычерпывали то, что исторгало море, те источники жизненной силы, которыми люди побогаче пренебрегали.
Слабый стук барабанов вторил сердцу Милли в тот момент, когда она отыскала моток веревки. Подняв его, она аккуратно обмотала веревку вокруг борта джонки и спустила конец в море. Откуда-то с кормы донесся голос Черного Сэма, его нельзя было спутать ни с чьим другим, он напевал, стоя на вахте, какую-то родную свою мелодию, которую она слышала от него и раньше, и мысль о том, что ее могут обнаружить, заставила ее двигаться осторожнее.
Спускаясь вниз по старому трапу, она сильно царапалась, ведь она была полураздета. И вот Милли ощутила под ногами воду. От неожиданности у нее перехватило дыхание. Лишь сейчас она полностью осознала, насколько рискованной была ее затея. Акулы! Она совсем забыла, Суиткорн говорил, что в прибрежных водах водятся акулы. Но, стряхнув с лица воду, она увидела далекую линию берега, очертаниями похожую на белый палец между небом и морем. Эта белизна так и манила ее… Милли энергично задвигала руками и ногами, окончательно приняв решение.
Перед побегом совсем не мешало бы поесть. Тут она, конечно, сделала промашку. Мысль о свободе заставила ее забыть обо всем остальном. Только бы выплыть на берег и взобраться на холм к буддистскому храму. Милли плыла с грацией прирожденного пловца, ее длинные волосы распустились по воде, и каждое ее движение было видно в светящейся и очень соленой воде.
Она и не ведала, что на глубине десяти морских саженей под ней покоились серебряные залежи, давшие бухте ее название. Они были убежищем скатов и осьминогов, хранили огненные отпечатки существ того мира, который существовал еще до таяния ледников. Странные, неописуемые создания плавали здесь в изобилии: здесь обитала морская змея и предки шестиногой китайской жабы, здесь встречались гигантские черепахи, были там и красные луцианы. Здесь жили небольшие морские коньки, их грациозные тельца сливались с ламинариями, так что враги не могли отличить их от этих бурых водорослей, были там также и морские анемоны, по форме напоминающие звезды, их окруженные лепестками рты то открывались, то закрывались среди переливчатых грибоподобных кораллов, твердых, как гранит, но изумительных форм и очертаний. Ослепительное мерцание отливало множеством чудных красок, которые менялись при каждом мерном взмахе руки Милли, за ее белеющим телом неотступно следили тысячи невидимых глаз.
