– Каждый кирпичик, каждая палочка! – Старик смотрел, на Эли своими раскосыми глазами.
– Назови цену!
– Десять тысяч мексиканских долларов.
– Пять тысяч и не валяй дурака!
– Шесть.
– Четыре.
– Шесть тысяч и моя дочь Сулен.
– Четыре, – сказал Эли. – У меня не было женщины полмесяца, но я не покупаю детей. Невинность – товар бесценный.
Папа Тай скривил свое морщинистое лицо.
– Ребенок? Невинная? – Он загоготал. – А разве не она была женой этого зверя Чу Апу?
– Потому она мне и задаром не нужна, – сказал Эли. Услышав это, Сулен сжала кулаки.
Тем временем Эли совал деньги в жадные ладони старика.
– Поговаривают, что чиновник португальской таможни здесь что-то разнюхивает, – сказал он как бы между прочим. – Это так?
– Ищет завод? Ничего подобного! Пока я сам не покажу, как туда добраться, его не найти. Между прочим, приятель, у меня неплохие контакты с борделями Бека де Роза, так что если тебе нужна зрелая женщина, то я тебе достану сию же минуту.
– В Гонконге двадцать шесть борделей. Здесь больше борделей, чем семейных английских домов. Так что мне нет необходимости отправляться в Макао, старина. Как насчет контракта?
Папа Тай написал бумагу, подтверждающую факт продажи порохового завода, и они оба ее подписали.
– А я как же? – спросила Сулен.
– Сколько тебе лет? – спросил Черный Сэм.
– В Месяц Белых Рос мне исполнится пятнадцать.
– Когда станешь женщиной, тогда и поговорим, – сказал Эли.
– Чтоб вас обоих блохи заели, – с ненавистью в голосе произнесла Сулен.
– Счастливо оставаться, – сказал Эли, ставший теперь владельцем порохового завода Стэнли. Забрав договор, он направился к своей посудине.
– А ты покажешь мне завод, папа? – спросила Сулен, глядя им вслед.
– Зачем тебе?
– Потому что мой друг капитан да Коста все время меня спрашивает, где он находится.
– А он заплатит за информацию?
– Пока он хочет только меня.
– Ты стоишь большего, мое дитя. Тебя можно будет продать во время следующего мясного аукциона в Кантоне за несколько долларов, но месторасположение завода стоит приличных денег. Поскольку завод теперь не мой, спроси его, сколько он мне заплатит, если я его туда отведу. – Он коснулся лица девушки своими узловатыми пальцами. – Ты ненавидишь Эли Боггза за то, что он от тебя отказался?
– Я его ненавижу больше всего на свете!
– Тогда продай его. Так ему и надо. В любви, как и в войне, все позволено, как говорят нам эти поганые иностранцы.
19
В тот вечер, по какому-то странному и темному стечению обстоятельств, Анна Безымянная находилась в своем украшенном цветами сампане и тихонько рыбачила, именно таким образом проститутки гавани, работающие в борделе «Цветок в тумане», завлекали своих клиентов.
История умалчивает о том, специально ли она пыталась завлечь Эли Боггза под навес своего сампана (где обычно клиенты и предавались восторгам любви), но во время судебного разбирательства Эли заявил, что так и было: на суде его обвиняли в пиратстве, что грозило ему виселицей.
Анна пела лучше и нежнее, чем до того как отправила на тот свет нескольких пиратов, и Эли, изучавший купчую на пороховой заводик, только что приобретенный у Папы Тая, отвлекся от своих бумажек.
Был тихий вечер, и вода в гавани была похожа на черный бархат. Эли наклонил голову и прислушался. В дверцу его каюты просунулась голова Черного Сэма.
– Нам везет, хозяин. К нам подплывает украшенный цветами сампан.
– Да? – ответил Эли. – Мне приходилось их и раньше встречать. Я не очень-то люблю на них бывать.
– Но у нее такие благовония, – ответил Черный Сэм. – Чувствуется даже отсюда. После вони стэнлийского базара они просто притягивают нос.
– Если она пахнет так же нежно, как и поет, то позови ее сюда на корабль.
