– Нет, он всю неделю был на острове Грин. А в чем дело?
– Я слышал, что он очень расстроился после скандала, который вы учинили в банке на прошлой неделе?
– Скандал? Какой скандал?
– Ну вы-то знаете, какой, коль скоро сами его устроили. – Скофилд издевательски ухмылялся. – Клерк в приемной жутко тогда разозлился. Научитесь сдерживать себя в присутственных местах. Если вы будете продолжать в том же духе, то репутация Уэддербернов сильно пострадает.
– Не могу понять, о чем вы говорите. Я знала, что мистер Гудчайлд был на месте и никуда не отлучался, вот я и попросила, чтобы он меня принял. Только и всего. Клерк отказал мне, а я настаивала.
– Нет, не только. Вы кричали и толкнули его так, что он свалился на пол. Верно?
– Что?
Милли вскочила на ноги.
– Вас обвиняют именно в этом. Мистер Гудчайлд заявил, что клерк собирался подать жалобу о нападении на него.
– Вы несете какую-то чушь.
– Гудчайлд еле уговорил его не подавать. Клерк был при исполнении обязанностей. Только и всего, как вы говорите.
– Ложь от первого и до последнего слова, и вы прекрасно это знаете!
– Скажите это клерку, а не мне.
Милли упала в кресло и закрыла глаза. Доктор тоже сел.
– Знаете, я все же не откажусь выпить. Поскольку разговор нам предстоит трудный.
Он налил джин в стакан и залпом его выпил.
– Милли, я пекусь о вашей же пользе. Некоторое время я считал, что вы можете контролировать свои поступки…
Скофилд замолчал.
– Ну, ну, выскажитесь на чистоту, – не сдавалась Милли.
– Затем я сюда и пришел. Начнем с того приема у губернатора. Ваша конфронтация сыграла дурную роль.
– Что еще за конфронтация?
– Ну, ваша настойчивость, там было много свидетелей. Вы учинили скандал в присутствии министра по делам колонии и уверяли, что в одном из сопровождающих его лиц узнали члена банды, державшей вас в качестве заложницы. После того случая я совсем не уверен, что ваше состояние изменилось к лучшему. Пожалуйста, сядьте, Милли, мне и так сложно…
Милли села, и доктор продолжал:
– Добились вы только одного: все оказались в неловком положении. В том числе и тот джентльмен, который на деле оказался Акилом Тамаринсом, послом Нидерландов в Пекине. Но вы и тогда не успокоились, заявили ему, что он лжец, хотя он уверял, что никогда вас прежде не видел.
– Это был Ганс Брунер, – сжав кулаки прошептала Милли. – Я не понимаю, что здесь происходит, но это был Ганс Брунер.
– Моя дорогая, это был не он. Вы только поставили себя в неудобное положение. И в этой истории с банком – тоже. Я уж не говорю о ваших странных заявлениях по поводу мертвецов с наручниками на острове Грин. Если бы я хорошо вас не знал, то решил бы, что вы специально говорите подобные вещи, чтобы произвести впечатление на репортеров. То-то радость для репортеров – позубоскалить над правительством. Но мы с вами знаем о вашем прошлом. Все эти поступки – всего лишь проявление вашего заболевания. У вас явное ухудшение.
– Чем больше вы будете пытаться объявить меня сумасшедшей, тем меньшего вы добьетесь, – спокойно заявила Милли.
– Типичные заявления сумасшедших, – отрезал Скофилд. Он и раньше не раз это повторял.
– Я здоровее вас, и вы это знаете.
– Кроме того, есть еще один момент, довольно деликатный.
– Так. Что еще?
– Очень деликатный момент, я имею в виду Джеймса.
– Ну кого же еще. Вы всегда па страже его интересов.
– Да, я говорю о личных отношениях между вами.
– Вы имеете в виду наши интимные отношения?
– Да.
Скофилд посмотрел на Анну, когда та внесла поднос с кофе.
Милли крепко сжала губы и ждала, когда она уйдет.
– Да, мы не раз обсуждали с ним этот вопрос, – сказала Милли. – Я только не пойму, при чем тут вы.
