восстановился.
Постоянно думаю о моих товарищах, переживающих сейчас трудности, опасности. Почти стыжусь того, что живу здесь как лорд в своем замке.
Сегодня я узнал, что Джонни Фест погиб в бою, его сбили «тандерболты». Это страшное известие.
Двухдневное медицинское освидетельствование закончилось еще одним разочарованием. Я не годен к полетам.
Мои медицинские документы, включая заключение комиссии, были вручены мне с поручением передать их врачу новой части, куда я буду назначен.
Я забуду сделать это. Потеря памяти имеет и свою положительную сторону.
Моя бывшая эскадрилья вернулась в Вунсдорф для короткого отдыха. Я отправился туда навестить моего старого друга Крупински.
Потом я рапортовал в штаб дивизии о том, что выписан из госпиталя и готов к дальнейшей службе. Я получил приказ отправиться во Францию с моей бывшей эскадрильей, чтобы принять командование 3-й эскадрильей 1-й авиагруппы.
Вечером мы переведены в Висбаден с 74 самолетами. Крупински был вынужден прыгнуть с парашютом по дороге, когда его самолет загорелся. Он ранен и направлен в госпиталь, поэтому я временно принял командование эскадрильей, следующей в Висбаден.
Приказ отправляться на передовую поступил очень поздно. Было почти темно, когда мы садились на пшеничное поле, которое использовали как аэродром.
Старший лейтенант Кирхнер погиб, врезавшись в столб в темноте. Удивительно, что остальные приземлились благополучно. Поднималось большое облако пыли, когда садился каждый самолет.
Ночью я приехал в 3-ю эскадрилью 1-й авиагруппы, чтобы принять командование моей новой «когортой».
К моему изумлению, я обнаружил, что сменяю капитана Войтке, моего первого боевого командира. Мы пожали друг другу руки, казалось, годы побежали вспять, и я снова молодой и неопытный летчик, рапортующий ему о своем первом боевом назначении во 2-ю эскадрилью 52-й истребительной авиагруппы.
Он засмеялся, увидев мое удивленное лицо. Я был уверен, что этот старый солдат, с его огромным опытом, имеет сейчас звание по крайней мере полковника.
Несколько дней назад его сбили, он был ранен. Впечатление от внушительного вида этого гиганта усиливалось тем, что у него были перевязаны левая рука и грудь. По всей видимости, его давняя склонность к чрезмерному употреблению алкоголя не нашла поддержки в высшем командовании Военно-воздушных сил.
Ночью он передал мне командование эскадрильей.
Рано утром я поднялся в воздух вместе с моим ведомым.
Над Ренном мы натолкнулись на шесть «тандерболтов». Поднимаясь из облаков, мне удалось сбить одного. Он взорвался в воздухе. Я немедленно нырнул в облака и направился к базе. Внизу на дороге я увидел колонну джипов с маленькими прицепами. Мы снизились и атаковали их с бреющего полета. Один из джипов загорелся и свалился в кювет.
За вечер мы совершили еще два вылета, сопровождая наши истребители-бомбардировщики, атакующие позиции американцев к северо-западу от Ренна.
Погода очень жаркая и душная.
Мы снова сопровождаем наши истребители-бомбардировщики. В завязавшемся бою я довел мой личный счет до 28, сбив еще один «тандерболт».
Всего мы совершили сегодня шесть боевых вылетов.
«Спитфайры» атаковали нашу взлетную полосу и аэродром 10-го звена, но не нанесли особого ущерба. Я поднялся в погоню вместе с группой моих самолетов и сбил один «спитфайр» над Этампом.
Еще два боевых вылета совершено сегодня, но без особого успеха. Мы атаковали транспортную колонну союзников.
В 10.00 вражеский разведчик появился над нами, в момент, когда несколько наших самолетов совершали посадку. Негодяй собирается навести на нас свои бомбардировщики!
Конечно, через час появились 8 истребителей-бомбардировщиков, они с бреющего полета атаковали наши самолеты, уничтожив один. Еще не осела пыль, а я уже поднимаюсь в воздух, выкатив самолет из закамуфлированного ангара и преследуя атаковавших.
Вдруг я увидел «лайтнинг», он был один, наверное разведчик. Над деревней Озонетт я сбил его.
Вечером, когда мы заходили на посадку, вернувшись с задания по атаке наступающих американских танков, взлетная полоса вдруг ощетинилась фонтанчиками земли. В колышущемся от жары небе я заметил около 12 «мародеров». Мы атаковали их, хотя у нас осталось очень мало топлива. Троих сбили мои ребята, я сбил четвертого.
Мы вынуждены садиться в Брети, наша посадочная полоса изрыта глубокими выбоинами.
Ночью эскадрилья переведена в Маролль.
Из Этампа американцы двинулись вперед к Сене, севернее Парижа.
Нашей авиагруппе приказано перебазироваться в Валли, восточнее Суассона. Немедленно организована наземная группа для приема прибывающих самолетов.
С моими 40 самолетами я атаковал вражескую колонну недалеко от Аврена, вместе с другими звеньями нашего авиакрыла. Над Лизье я сбил «мустанга». Через пять минут второй «мустанг» пал под огнем моих пулеметов.
Когда-то я считал годы моей жизни по количеству лет.
Сейчас все по-другому. Это лето – кошмар, от которого не спастись. Жара душит. Смерть собирает свой чудовищный урожай – я каждый день уворачиваюсь от ее косы.
Самое худшее во всем этом – ожидание того, что эта коса настигнет меня, как настигла других, переживать эти бесконечные часы, превращающиеся в дни, тянущиеся один за другим. Самой смерти я не боюсь – она будет мгновенной. Я много раз был на волоске от нее в прошлом, поэтому и знаю. Самое худшее – это ожидание удара и неизвестность того, когда он наступит.
Между вылетами я или лежу около моей палатки, или медленно спускаюсь в лодке по реке Эсне, что в нескольких метрах от моего штаба. Вода кристально чистая, и я с маленькой острогой пытаюсь охотиться за рыбой, которая скользит между камнями. Сильная, хищная рыба бьется в агонии на кончике моего копья, взметнув в воздух воду, окрашенную кровью. Когда наступит моя очередь, все будет намного быстрее.
Я стал очень молчалив. Я ни с кем не разговариваю без крайней необходимости, да и то только с моим адъютантом, начальником медсанчасти или начальником хозотдела. Мой адъютант – австриец в звании капитана – годится мне в отцы; наш врач – распутник, он не думает ни о чем, кроме собственного комфорта и женщин, начальник хозотдела беспрерывно болтает, не замолкая ни на минуту. Мы не получали личной почты уже давно. Это даже хорошо. Там будут письма от Лило с новостями о доме, о детях. Сейчас лучше не вспоминать об этом.
Я скучаю по Джонни Фесту: он был бы сейчас со мной. Этот высокий рыжеволосый парень – почему он, да и все остальные, должны были пасть жертвами косы Смерти?
Последнее время солнце палит нещадно. Каждый раз, когда я закрываю фонарь перед взлетом, мне кажется, что я закрываю крышку моего гроба. Я обливаюсь потом. Когда я возвращаюсь, рубашка полностью прилипает к моему телу.
