Сергей Зверев
Презент от нашего ствола
1
Все произошло быстро. Настолько быстро, что некоторые из пассажиров полупустого вагона подмосковной электрички, которая отправилась с Курского вокзала чуть более получаса назад, так и не сообразили, в чем, собственно, было дело.
Электричка на 21.25 была последней возможностью попасть самым дешевым железнодорожным транспортом в Балашиху – последнюю станцию в конце тупиковой ветки, по которой только пригородные поезда и ходили. В начале апреля в это время темно, и пассажиры, утомленные Москвой, утомленные мельканием человеческих лиц и автомобилей, в большинстве своем мирно дремали, покачиваясь в такт перестуку колес, прислонившись друг к другу либо к темному оконному стеклу, за которым практически ничего не было видно, за исключением освещенных перронов во время коротких остановок.
На станции Горенка – это была последняя остановка перед Балашихой – в вагон заскочила шумная компания, состоящая из семи-восьми парней, ведущих себя крайне развязно, и одной флегматичной девушки с нездоровым бледным лицом, на котором выделялись темные круги под глазами, заметные даже при мутном свете грязных ламп.
Двое парней встали у раздвижных дверей в передней части вагона, а еще двое быстро прошли к противоположному тамбуру и заняли позиции там. Юнец в длинном темном пальто и широкополой шляпе заорал, стараясь перекричать шум электродвигателей и стук колес:
– Уважаемые дамы и не менее уважаемые господа! Просыпайтесь, ибо Балашиха уже близко, а уникальный перформанс, который мы вам сейчас покажем, длится считаные минуты, и вы будет кусать свои локти, если не увидите его.
Юнец был явно не москвич, а свой, балашихинский. Это было ясно по тому, как он произнес название города, делая ударение на втором слоге, в то время как москвичи, да и вообще все небалашихинцы обычно упирали на третий.
Вечерами в этой электричке ездит, как правило, одна и та же публика – жители пригорода, работающие в Москве. Эти люди ежедневно проводят в поезде более полутора часов, и их сложно удивить чем-либо новым. Ибо видели они и слышали и лжепогорельцев с их традиционной скороговоркой – «сами мы не местные, помогите, чем можете», и неопрятных бомжей, молча держащих замусоленную табличку с корявыми буквами – «Помогите оплатить дорогостоящую операцию», и совсем уж не изобретательных попрошаек, просто протягивающих руку в ожидании милостыни.
Таким профессиональным нищим подавали неохотно – другое дело музыканты, играющие чаще всего на баяне, но случалось, что и на гитаре, флейте и даже саксофоне, исполняющие что-нибудь народное либо популярные хиты. Их одаривали, как правило, щедрее, потому что они не просили, а работали, а всякий труд должен хоть как-нибудь, но оплачиваться.
Однако у парней, обещавших уникальный перформанс, инструментов с собой не было. Впрочем, вихлястый конферансье после сделанного им объявления, достал из глубокого кармана своего долгополого пальто сиди-проигрыватель, нажал кнопку, и тотчас, заглушая привычный грохот электрички, раздался зычный баритон сэра Тома Джонса, который исполнял свой непреходящий шедевр «Секс-бомб».
– Вашему вниманию предлагается демонстрация обычного полового акта среднестатистической продолжительности! – провозгласил вихлястый юнец, стараясь перекричать Тома Джонса. – Сердечникам, несовершеннолетним и слабонервным настоятельно рекомендую отвернуться.
– Боже, что они собираются делать? – заволновалась молодая беременная женщина, сидевшая в конце вагона. Ее спутник, тощий мужичок лет тридцати, вытянул голову, стараясь не упустить ничего из происходящего в другом конце вагона.
– Ничего особенного, – сказал он молодой женщине. – Обыкновенный стре#птиз.
– Что-что?
– Конь в пальто! Стре#птиз говорю, – нещадно коверкая непривычное слово, повторил мужичок, вытягивая шею.
И действительно, стоявшая в проходе девушка, с бледным безучастным лицом, расстегнула брючный ремень, расстегнула молнию и спустила вниз до щиколоток свои черные джинсы. Все пассажиры в вагоне вдруг притихли. Звучал бодрый припев песни «Секс-бомб».
– Давай, милая, давай! – поторопил ее вихлястый. – Народ ждет, не томи! Перегон между станциями всего девять минут – надо все успеть!
Девушка, все с тем же застывшим выражением лица, похожим на маску, спустила трусики и наклонилась вперед, ухватившись руками за поручни на спинках сидений. Сзади к ней пристроился бритый наголо круглоголовый качок в черном кожаном пиджаке и стал совершать недвусмысленные телодвижения.
– Господи! Да они ж по-настоящему! – завопила было беременная женщина, но, сама испугавшись своего крика, закрыла рот ладонью.
– Молчи, дура! – зашипел ее спутник.
– Вася, но ты же милиционер! – повернулась к нему беременная.
– Я не при исполнении, – возмущенно сказал сидевший рядом с ней кадыкастый мужичок, стараясь говорить не очень громко. – И что, я за девять тысяч рублей свою жопу должен подставлять вместо этой дуры? Не видишь, все по согласию!
Удивительно, но именно эти слова, сказанные вполголоса, разбудили парня (в шерстяной вязаной шапочке) лет двадцати трех. До этого он спал, прислонившись головой к стеклу, – его не разбудила даже песня легендарного вокалиста, звучавшая в данной конкретной обстановке неожиданно мрачно, а вовсе не жизнеутверждающе, как обычно. Проснувшись, он протер кулаками глаза и спросил у кадыкастого мужичка:
– Че так весело?
– Так ты что, спал? – повернул тот к парню расплывшуюся в ухмылке рожу. – В самом деле?
– Ну да! А по какому поводу веселье?
– Во дает! Так тут же совокупление было! Секс-бомба! На глазах у всех! Вон там возле тамбура!
Парень в вязаной шапочке недоверчиво посмотрел на беременную спутницу мужичка, все еще прикрывающую ладошкой рот, и та, поймав его вопросительный взгляд, энергично закивала головой в знак согласия, не в силах вымолвить ни слова. Молодой человек привстал со своего места, чтобы получше разглядеть людей, стоявших в противоположном конце вагона, но перформанс, который так шокировал пассажиров, уже закончился. Девушка уже застегивала молнию на джинсах. И тут парень, проспавший перформанс, увидев девушку, вдруг улыбнулся во весь рот:
– Зойка! Привет, малая! Это я, Вовка Локис!
Однако девушка никак не отреагировала на его приветствие – она затянула брючный ремешок на животе и повернулась к дверям, ведущим в тамбур. Двое парней, стоявших у раздвижных дверей, расступились, давая ей дорогу. Девушка вышла в тамбур, и сквозь стекло было видно, как она прикуривает сигарету.
– Что, не признала? – спросил кадыкастый.
– Это Зойка, с нашего двора, – убежденно сказал Вовка Локис, пытаясь разглядеть девушку в тамбуре через овальные стекла дверей вагона.
– Не захотела тебя признать – хвастаться нечем, – подытожил кадыкастый мужичок.
– Это Зойка, она не курила никогда, – продолжил Локис.
– Не курила, не пила, даже девушкой была! – на манер частушки пропел мужичок.
Локис недоуменно глянул на него.
– Было и прошло, – сказал мужичок. – Если на глазах у всех этими делами занимается, значит, всякий стыд твоя Зойка потеряла.
– Уважаемые дамы и господа! – вихлястый тем временем снял свою широкополую шляпу, обнажив голову, начисто лишенную волос. Вытянув вперед руку, в которой он держал перевернутую шляпу, юнец провозгласил: – Почтенная публика! Учитывая особый экстрим нашего перформанса, попрошу не скупиться! Актеры честно отработали свой гонорар – вы только что были свидетелями естественного полового акта среднестатистической продолжительности! Актерам нужны средства для восстановления сил, потраченных во время перформанса.
