– Разрешите мне, Анатолий Васильевич, – не выдержал старший лейтенант, его не испугало даже то, что он может опозориться перед своими подчиненными.
– Пожалуйста, – одобрил инструктор, однако бросить нож Солодовникову не довелось. Старший лейтенант издали заметил приближавшийся к площадке «уазик», на котором ездил командир части, и отложил свое намерение до лучших времен.
Десантники, завидев командирскую машину, без команды вытянулись в струнку. Должно быть, что-то срочное и неотложное, раз к ним решил наведаться сам командир части.
– Локис! – крикнул полковник Гвоздев, высовываясь из окна. – Быстро в машину!
Когда Локис устроился на заднем сиденье, полковник сказал ему:
– Милиция тобой интересуется. Хотели пригласить тебя на очную ставку. Я настоял на том, чтобы ее проводили у нас.
В кабинете командира их уже дожидался молоденький старший лейтенант в милицейской форме. Рядом с ним сидела зареванная девочка в красной куртке.
– Этот? – спросил у нее милиционер, когда Локис с полковником вошли в комнату.
Девочка быстро глянула на десантника и опустила голову:
– Этот.
– Свидетельница утверждает, что именно вас она позвала на помощь возле строящегося дома на шоссе Энтузиастов позавчера вечером.
– Правильно утверждает, – спокойно ответил Володя.
– А что я могла сделать? – крикнула вдруг девочка. – Гоша дурной был, чуть что не так – меня кулаком в живот.
Она всхлипнула, шмыгнув носом, и опять опустила голову.
– Что случилось с Гошей? То есть с Георгием Овсянским? – спросил у Локиса милиционер, показывая фотографию лысого юнца.
– Упал, – коротко ответил десантник.
– Немудрено, – согласился следователь. – У него в крови целый коктейль из разных наркотиков был. А спутник его?
– Убежал.
– Если увидите его в городе – дайте нам знать.
– Если увижу прежде, чем он откуда-нибудь свалится, дам знать непременно, – пообещал Володя.
– У меня все, – сказал милиционер полковнику, поднимаясь из-за стола. – Пойдем, – тронул он за плечо девочку в красной куртке.
Уже попрощавшись и выходя из кабинета, следователь сказал:
– Побольше б таких парней, как этот. – Он указал на Локиса. – Тогда бы и у нас столько работы не было.
– У нас все такие, – буркнул полковник.
7
Долины и предгорья Гиндукуша – место, которое, кажется, создано специально для выращивания мака. Здесь он рос всегда. Местные жители применяют высушенный сок незрелых, еще зеленых головок мака прежде всего как лекарство – обезболивающее и снотворное средство. Местные врачеватели рекомендуют принимать отвар из головок мака при лихорадке. У афганских младенцев до сих пор можно видеть черные губы – матери мажут детям рот опийной пастой, и дети после этого не особо докучают своим родителям. Мак используют также для хозяйственных нужд: сухая трава идет на корм скоту, из семян варят мыло, из стеблей – красители.
Раньше много мака не требовалось – сеяли его в ограниченных количествах. В первую очередь всегда думали о том, как прокормиться и одеться. Основными культурами афганских крестьян были пшеница, рис, хлопок, а вовсе не мак. В качестве дурмана его здесь почти не употребляли – повсеместно сам по себе рос канабис – индийская душистая конопля, именно она служила обычно средством для поднятия настроения и улучшения аппетита. В Европе для этого традиционно используется спиртное, но в исламской стране алкоголь под запретом, потому анаша получила здесь широкое распространение.
Так было до 60-х годов прошлого века. В то время хиппи, прежде всего английские, устремились в поисках смысла жизни на Восток, в Индию и Непал. Как правило, маршруты «детей-цветов» проходили через несколько обязательных пунктов, одним их которых была столица Афганистана Кабул. Афганская одежда стала очень модной среди европейской молодежи, особенно зимние тулупы из овчины.
Но хиппи привлекали в Кабуле не столько национальный колорит и экзотика, а, прежде всего, доступность индийской конопли, курение которой у афганцев вовсе не считалось преступлением. Это обстоятельство особенно понравилось западной молодежи, бунтовавшей против размеренного буржуазного бытия.
Однако очень быстро хиппи сообразили, что в Афганистане доступен не только легкий конопляный наркотик, но и более серьезный, вызывающий более яркие галлюцинации, опиум. Появился устойчивый спрос, появилось и предложение. Площади под посевы мака стали расти. Резкий рост производства опиумного мака в Афганистане произошел в 1979 году, сразу после ввода советских войск в эту страну.
Вопреки распространенному мнению, моджахеды, сражавшиеся против «шурави», не особо-то и нуждались в дополнительных опиумных доходах. Щедрая помощь со стороны США, Китая, Пакистана и других стран в виде оружия, продовольствия и денег вполне обеспечивала потребности афганских партизан. Но поскольку слабая центральная власть контролировала лишь города, у контрабандистов оказались развязаны руки. В свою очередь, крестьяне, терявшие урожай зерновых из-за артиллерийских и ракетных обстрелов, авиационных бомбардировок и наземных рейдов советских войск, вынуждены были переключаться на более высокорентабельную культуру. Мак гораздо устойчивее к превратностям погоды, не боится засух, сажать его можно три раза в году, к тому же товарная стоимость его во много раз больше всех остальных продовольственных культур.
Такой вот получается парадокс – попытка строительства социализма в средневековой, феодальной стране привела к укреплению в ней капиталистических отношений. Если ранее крестьяне жили натуральным хозяйством, сами обеспечивая себя едой, то теперь они стали продавать выращенный у себя на полях опиумный мак, чтобы, получив за него деньги, купить еду и одежду.
Когда в 1989 году «шурави» ушли, после них в Афганистане еще несколько лет бушевала гражданская война без ярко выраженной линии фронта. В этой войне каждый влиятельный полевой командир стремился уничтожить соперников в своем регионе, и часто бывало так, что несколько небольших банд на время объединялись против более сильного противника.
Именно после вывода сороковой армии Афганистан стал главным производителем опийного мака и поставщиком опиума и героина на мировой рынок. Именно в эти годы отчаянный головорез Насрулло заложил основу своего многомиллионного состояния и создал высокорентабельный бизнес, эксплуатируя, пожалуй, самую пагубную человеческую страсть – страсть к наркотикам.
Талибы, взявшие верх на большей части территории страны, поначалу весьма лояльно относились к наркоторговле, считая опиум хорошим оружием против неверных. Однако затем, пытаясь создать себе хорошую репутацию в глазах мировой общественности, талибы начали вести бескомпромиссную борьбу с производителями опия. В 2000 году идейный вдохновитель талибов мулла Омар запретил сеять мак. Талибы действовали жестко, – нарушителям запрета пачкали гудроном лицо и в таком виде водили по улицам, что для мусульманина считается страшным позором. Но так наказывали только попавших в первый раз. Тех, кто, пережив этот позор, брался за старое, расстреливали.
Насрулло это очень не нравилось, и он стал одним из активных деятелей Северного альянса, в котором преобладали таджики и который сумел при помощи Соединенных Штатов и отчасти России взять контроль над Афганистаном. И хотя в Кабуле правил теперь пуштун Хамид Карзай, в своем округе Насрулло был полновластным владыкой. И вот теперь на его власть и его деньги покушались неверные, посмевшие сжечь маковое поле, принадлежавшее его крестьянам.
Это была пощечина, и подставлять для удара другую щеку, как рекомендуют последователи пророка Исы[4], Насрулло не собирался. Напротив, он должен бы нанести ответный и сокрушительный удар. Приказав слуге проводить албанца в покои, предназначенные для гостя, он позвал Гулома, того самого молодого таджика, который сообщил о несчастье.
