Рассуждения о Франции

причин, посылаемых Господом. В деянии [такого человека] есть нечто божественное; оно одновременно и добро, и властно. Оно ни к чему не принуждает и ничто ему не противится: распоряжаясь, оно оздоравливает; и по мере его продолжения утихают то беспокойство, то мучительное возбуждение, которые являются и следствием, и признаком беспорядка; точно так же, как под рукой умелого хирурга, выправляющего животному вывих, оно перестает мучиться от боли.

Французы, разве не под гул адских песнопений и безбожной хулы, не под предсмертные крики и долгие стенания поруганной девственности; не в отблесках пожарищ, не на останках трона и алтарей, залитых кровью лучшего из Королей и бесчисленного множества других жертв; не в презрении к нравам и общественным убеждениям, не в окружении всевозможных злодеяний ваши соблазнители и ваши тираны заложили то, что они назвали вашей свободой.

Но во имя ПРЕВЕЛИКОГО И ВСЕПРОЩАЮЩЕГО БОГА, вслед за людьми, возлюбленными им и вдохновленными им, наполняясь его созидательной силой, вы вернетесь к вашей старой конституции, а Король вам дарует то единственное, к чему вы должны бы разумно стремиться: свободу, обретенную благодаря Монарху.

Какое плачевное ослепление заставляет вас упорствовать в тяжкой борьбе с этой мощью, которая сводит на нет все ваши усилия, дабы явить этим свое присутствие? Вы немощны только потому, что осмелились (стр.139 >)отделиться от нее, и даже противопоставить себя ей: с минуты, когда вы будете действовать согласно с ней, вы неким образом вольетесь в ее природу. Все преграды падут перед вами, и вы будете смеяться над наивными страхами, ныне беспокоящими вас. У всех частей политической машины есть естественное свойство устанавливаться на предназначенные им места, и это свойство, по сути божественное, будет благоприятствовать всем усилиям Короля; поскольку порядок есть природное человеческое качество, вы обретете в этом порядке счастье, тщетно взыскуемое в беспорядке. Революция заставила вас страдать, ибо была порождением всех пороков, а именно они — истинные палачи человека. По противоположным основаниям возвращение Монархии отнюдь не вызовет тех бедствий, которых вы опасаетесь в будущем, но приведет к прекращению всех тех, от которых вы страдаете сегодня. Все ваши усилия будут полезны: вы разрушите только разрушение.

Перестаньте, наконец, вечно обманываться этими прискорбными учениями, обесчестившими наш век и погубившими Францию. Вам уже удалось узнать, чего стоят проповедники этих гибельных догм, но еще не стерлось оказанное ими на вас впечатление. Во всех ваших замыслах созидания и возрождения вы единственно забываете о Боге: они отделили вас от него. Теперь лишь усилием разума вы вознесете ваши мысли к неистощимому источнику всякого существования. Вы хотите видеть только человека, деяния которого столь слабы, столь зависимы, столь ограничены; воля которого столь испорчена, столь изменчива; существование же высшей первопричины для вас — только теория. Однако эта первопричина на вас давит, окружает вас; вы прикасаетесь к ней, и вся вселенная возвещает вам о ней. Когда вам говорят, что без нее у вас достанет сил лишь рушить, то излагают отнюдь не пустую теорию, а практическую истину, опирающуюся на опыт всех веков и на знание природы человека. (стр.140 >)

Откройте историю! вы не увидите там политического созидания; да что я говорю! не найдете никакого устроения, сколь бы слабым и кратковременным оно ни было, которое не отвечало бы божественной идее; совершенно не важна ее природа: ибо вообще нет полностью ложной религиозной системы. Стало быть, не твердите нам более о трудностях и несчастьях, беспокоящих вас как следствия того, что вы именуете контр-революцией. Все испытываемые вами несчастья проистекают от вас самих. Почему вас не должно было изранить обломками здания, которое вы сами обрушили на себя? Восстановление — это иной порядок вещей: но только возвратитесь на путь, который привел бы вас к нему. Вы придете к созиданию отнюдь не по пути отрицания.

О, как преступны эти лживые или малодушные писаки, позволяющие себе запугивать народ сим мнимым страшилищем, называемым контр-революцией! которые, согласившись, что Революция была ужасным бедствием, тем не менее настаивают, будто нельзя вернуться назад.[218] Разве не утверждается, что бедам, причиненным Революцией, пришел конец, и что Французы обрели свою гавань? Воцарение Робеспьера так подавило этот народ, настолько поразило его воображение, что он считает вполне сносным и почти счастливым любое положение вещей, когда нет беспрестанной резни. Во времена горячки терроризма иностранцы отмечали, что все письма из Франции с описаниями чудовищных сцен той жестокой поры заканчивались словами: ныне у нас спокойно, то есть: палачи отдыхают; они набираются сил; пока все идет хорошо. Это чувство пережило адский режим, породивший (стр.141 >)его. Оцепеневший от Террора и обескураженный провалами политики иностранных держав, Француз замкнулся в эгоизме, позволяющем ему видеть только себя, только место и миг нынешнего своего бытия. В сотне мест Франции совершаются убийства; это неважно, ибо не его самого грабят или калечат; если одно из таких покушений свершается совсем рядом с ним, на его улице — тоже неважно? час минул; ныне все спокойно: он удвоит засовы и перестанет об этом думать. Одним словом, каждый Француз полностью доволен тем днем, когда его не убивают.

Вместе с тем, законы бессильны, а правительство признает свою неспособность принудить к их исполнению, Повсюду множатся самые гнусные преступления: Демон революции гордо приподымает голову; конституция — это только паутина, и власть позволяет себе страшные покушения. Брак превратился в легальную проституцию;[219] нет более отеческой власти, страх больше не удерживает от злодеяний, нет больше убежищ для бедных. Страшные самоубийства раскрывают отчаяние несчастных, которые обвиняют правителей. Дух народа упал самым ужасающим образом; и уничтожение религии вкупе с полным отсутствием публичного образования готовят для Франции поколение, одна мысль о котором заставляет содрогнуться.

Презренные оптимисты! Так вот каков порядок вещей, смены которого вы боитесь! Отрешитесь, отрешитесь же от вашей злосчастной летаргии! вместо того чтобы рисовать народу воображаемые беды, которые должны-де грянуть в итоге преобразования, употребите ваши способности на то, чтобы заставить его возжелать доброе и оздоровляющее потрясение, которое приведет Короля на его трон, а Францию — к порядку. (стр.142 >)

Покажите нам, чересчур озабоченные люди, покажите нам эти страшные бедствия, которыми вам угрожают, дабы отвратить вас от Монархии. Неужели вы не видите, что у ваших республиканских учреждений совершенно нет корней. Они только поставлены на вашу землю, тогда как предыдущие были в нее посажены. Понадобился топор, чтобы выкорчевать эти последние, а первые — не выдержат вихря и исчезнут бесследно. Это, вне сомнения, совсем не одно и то же — отнять у какого-нибудь парламентского председателя в бархатной шляпе с галуном[220] его наследственный сан, являющийся его собственностью, или заставить освободить свое место временного судью,[221] у которого нет никакого сана. Революция принесла много страданий, ибо многое разгромила; ибо она внезапно и жестоко нарушила все права собственности, все пристрастия и все обычаи; ибо всякая плебейская тирания по самой своей природе необузданна, оскорбительна и безжалостна, а та, которую учинила французская Революция, довела эти свойства до предела, и вселенная никогда еще не видела столь подлой и абсолютной тирании.

[222] Представления — чувствительная струна человека: когда болезненно задевают эту струну, он испускает громкие крики. Именно это сделало Революцию столь мучительной, ибо она растоптала все великие представления. Однако, если восстановление Монархии причинило бы столь же обширному количеству людей такие же действительные лишения, то все-таки была бы огромная разница — она не растопчет ничье (стр.143 >)достоинство; ибо во Франции вовсе не осталось достоинства по той причине, что совсем нет суверенности.

Но если принимать во внимание только лишь физические лишения, то и тогда разница будет не менее впечатляющей. Узурпаторская власть умерщвляла безвинных; Король простит виновных; первая власть уничтожала законные права собственности; вторая поразмыслит над случаями незаконной собственности. Одна взяла себе девизом: Diruit, aedificat, mufat quadrata rotundis.[223] После семилетних усилий узурпаторской власти ей так и не удалось устроить ни начальной школы, ни сельского праздника. Все, вплоть до ее сторонников, насмехаются над ее законами, ее должностями, ее учреждениями, празднованиями и даже ее костюмами. Другая власть, строящаяся на истинной основе, отнюдь не будет двигаться на ощупь: неведомая сила определяет ее деяния, она трудится только во имя