держал в руках. Я впустил Одри к ней домой. Дети, похоже, спали. Одри принялась шагать взад-вперед по комнате. Проблема ходьбы не решилась.
Не хочешь присесть? - спросил я.
Нет, она явно не хотела. Наши взгляды скрестились. Разошлись. Сошлись снова. Мы посмотрели друг другу в глаза. Я смутился. Одри тоже. Мы оба не знали, что делать.
Ты говори, говори, сказал я. Я сяду. Можешь на меня не смотреть. И я на тебя не буду, если не хочешь.
Я отвел глаза, сел, подождал. Одри прошествовала мимо меня к окну.
Не говори ничего, стоя ко мне спиной, заметил я. Так обычно делают в кино. Мне сейчас смешно станет.
Вообще-то мне было не до смеха.
Так лучше, сказала она.
Ну, спиной так спиной.
Хорошо, сказал я, стой, как хочешь.
Она произнесла фразу, выражавшую, судя по всему, законченную мысль. Но я ее не расслышал.
Я не расслышал, сказал я.
Одри обернулась.
Я ушла, чтобы ждать тебя, сказала она.
Она снова заходила по комнате. Я остался с ее фразой на руках. Фраза кое-что весила. Хорошо еще, я сидел и мог спокойно разглядывать свои ботинки. В этом удовольствии я себе не отказал. Наконец Одри тоже села, думаю, чтобы сменить положение. Села в кресло и, к счастью, не напротив меня.
Кажется, я что-то понимаю, сказал я. Но не совсем. Если тебя не затруднит, объясни поподробнее. Возможно, правда, я требую слишком многого. Тогда тоже скажи.
Я был совершенно открыт. Готов был даже ошибиться. Меня не смущало, что я могу ошибиться. Одри держалась очень мило.
Что ты понимаешь? - спросила она.
То, что ты сказала. Ты ушла, чтобы ждать меня.
По моему виду нельзя было сказать, чтобы я много понимал. Собственно, кроме этой фразы, я ничего не понимал.
Ушла откуда? - спросил я.
Думаю, это был правильный вопрос, даже если она на него уже ответила.
Из дома.
Она села. То есть нет, она уже сидела. Просто задвинулась поглубже. В мягкое кресло.
Я больше не могла выносить Симона, сказала она мне. Когда я начала тебя ждать, я перестала его выносить. Нет, не так, я не выносила его и раньше. До того как начала тебя ждать. Но тебя я жду уже довольно давно. Год. Полгода. Особенно с тех пор, как ушла Клеманс.
Три месяца, уточнил я.
Я реагировал вяло. Регистрировал информацию, и только. Предполагал обобщить ее. Но позже.
И тогда я стала тебя хотеть, продолжала Одри. (Она обращалась вовсе не ко мне.) А Симона не хотела. И ждать тебя у него дома тоже не хотела. Тем более что ты перестал приходить. Я решила ждать тебя в другом месте.
На барже, догадался я.
Я пытался обозначить для нас точки отсчета.
Все равно где, сказала Одри, по-прежнему не глядя на меня. К счастью. Все равно где, но не в его доме, добавила она, куда ты перестал приходить. В таком месте, куда бы ты сам ни за что не пришел. Но где я могла бы ждать тебя. Я ведь прождала целых три дня. Только потом позвонила.
Эта идиотка, конечно, напомнила мне о Клеманс. Я встал.
Ты единственный, сказала она мне.
Я предпочел спросить, не хочет ли она взглянуть на детей.
Неудачный вопрос. Не дожидаясь ответа, я поинтересовался, что должен передать Симону.
Не знаю, ответила она. Я ничего не знаю о своей жизни.
Я, вероятно, выглядел растерянным. Я и был растерян. Она тоже.
Думаю, для начала надо успокоиться, предложил я.
Наступило молчание. Немного помолчать было просто необходимо. Мы сидели в креслах лицом к дивану. На диване я на мгновение вообразил Симона с нянькой. Когда-нибудь потом, позже.
Причем сильно позже, сказал я себе. Я чувствовал, что не готов. Надо было подумать. И все-таки посмотреть на Одри. Увидеть ее. Чуть-чуть позже, сказал я себе.
Взглянул на часы. Половина двенадцатого. Интересно, когда вернется Симон. Вот не догадался у него спросить.
Я не знаю, когда вернется Симон, сказал я. Тебе нельзя больше задерживаться. А я должен остаться.
В сущности, я и обдумать ничего не успел. Это меня нервировало. Для спокойствия придется выбрать другое время.
Одри встала.
Ты хочешь увидеться со мной еще?
На самом деле да, я хотел увидеться с ней еще. Просто потому, что сейчас элементарно не хватало времени. Чтобы созреть.
Детям надо что-то сказать. Например, что ты отправилась в путешествие, предложил я.
Симон, наверное, им уже что-нибудь сказал.
Ты права. Наверняка сказал.
Ты завтра не работаешь? - спросила она.
Нет. Завтра суббота.
Если ты не занят, мы могли бы завтра увидеться.
Да, сказал я.
Можно встретиться на набережной.
Чуть подальше, сказал я.
На барже, предложила она. В каюте. Их не будет.
Тогда в час.
Не знаю точно, почему я сказал «в час».
Да.
Я проводил ее до двери. Она протянула руку к моей шее. Дотронулась до воротника. Воротника куртки. Поправила его. Я ведь не снял куртку. Она отняла руку.
Симон может вернуться с минуты на минуту, сказал я. Подожди. Я гляну в окно.
Подбежал к окну. Нигде никого.
Иди, сказал я. До завтра.
И закрыл за ней дверь.
Симон вернулся поздно. Один. Я спал. Заснул с трудом. После его прихода заснуть уже не смог. Притворился спящим. Боялся, что Симон заглянет в комнату для гостей, захочет со мной поговорить. Он не заглянул. Меня его судьба теперь не слишком интересовала. И видеть его физиономию хотелось пореже. Одри пришла сюда ради меня. И ушла тоже.
Я сам не понимал, что я для этого сделал. Разве что любил Клеманс. И ждал ее. Ничего больше. Это примерно все, что Одри знала обо мне. Что я люблю. Даже про ожидание не знала. Она и видела-то меня раза четыре-пять. С Клеманс. А после я у них не бывал. Я ее не увидел. Или едва-едва. Скрытная. Это я заметил. Она что-то скрывала. Но она меня тогда не интересовала. Я ее не ждал. Я ждал ее только со вчерашнего дня. И не ради себя. Разве что чуть-чуть. Но ждал. И с какой-то все-таки целью. Этой целью была она сама. Стала теперь она сама. Словно бы формальное ожидание наполнилось содержанием.
Существовала женщина, которая меня хотела. Я ее не любил. Но.
