больным местам: «Помнишь, когда тебя вышвырнули с работы, хоть один вступился, поддержал? А если с тобой что-нибудь случится, кто поможет твоей жене и маленькой Эмми?»
Сигом увидел, что «очкарик» опустил голову, втянул ее в плечи. Он думал: «Что я один могу сделать? И кто мне дал право ставить под удар Эмми?»
— Все в порядке, Диктатор, их оправдали, — бодро доложил сигом. — Судьи приняли разумное решение.
— А легко ли было внушить им его?
— Да. Ведь истина лежала на поверхности. Думаю, что они бы заметили ее даже без моего вмешательства. Удивляет лишь одно: как ее не понимали те, кто составлял законы?
Проходя по улице, сигом услышал крики, звон стекла, шум борьбы. Несколько прохожих — из тех, что обычно спешат на шум, — пробежали в противоположном направлении.
«Интересно, что там происходит?» — подумал любопытный сигом.
Он увидел старых знакомых — Куршмитса и его головорезов. Они занимались привычным делом — грабили дом. Вот один из них показался в дверях, волоча за белокурые волосы женщину, второй вышвырнул через окно в костер груду книг.
«Неразумно, — подумал сигом с осуждением. — Очень неразумно уничтожать книги. Ведь в них содержится информация».
— Алло, старина! — сказал он, становясь рядом с Куршмитсом, который командовал своими молодцами. — Опять иностранцы?
Куршмитс посмотрел на сигома своими заплывшими глазками:
— Ха! Нет, это не иностранцы, но ничем не лучше них. Они из тех, кто хочет разных свобод. Сейчас и получают одну из них.
Головорезы, услышавшие слова своего вожака, засмеялись, раздувая толстые щеки и широко разевая рты, как могут смеяться очень непосредственные люди.
— Ге, ге, — заливался один, — папаша Куршмитс скажет — так скажет!
— О-хо-хо! — грохотал второй, как пустая бочка по камням. — Вот это номер!
— Э-хе-хе! — закатывался третий. — Вот так штука!
— Но если вы будете уничтожать всех, кто думает не так, как вы, то ослабите страну, — с огорчением заметил сигом Куршмитсу. — Нам нужен интеллект для завоевания мира.
— Мы обойдемся без умников, — угрожающе ответил Куршмитс, и его глазки заблестели совсем по- иному.
— К черту умников! — закричали его головорезы.
Они, как по команде, повернули к сигому свои здоровые жизнерадостные лица цвета обожженного кирпича и загорланили:
— Кто хочет свободу, тот ее получит!
— Наша страна — для нас!
— Знаем мы эти хитрые штучки!
И много других, столь же лаконичных и емких изречений.
Молодчики загородили путь прохожим и заставили вместе с ними скандировать лозунги. Сигом заметил в толпе и Знакомого «очкарика». Стало обидно — он не любил торжества глупости. Сигом мысленно пожурил «очкарика»: «Ты поступаешь неразумно, давая глупцам распоясаться. Так дойдет очередь и до тебя».
«Что можно сделать? Я один, а их много», — мысленно ответил «очкарик», продолжая вторить головорезам.
— А ты почему не кричишь вместе с нами? — зарычал Куршмитс на сигома. — Или мы недостаточно хороши для тебя?
Сигом никак не мог понять, почему эти люди не соглашаются с тем, что очевидно. Он не хотел воспользоваться своими телепатоусилителями, ему самому нужно было во всем разобраться:
— Но подумайте сами: сначала — иностранцы, потом те, кто хочет свободы; те, кто не согласен с вами; те, кто вам невыгоден; те, кто вам не нравится… И при чем здесь книги?
— Он — провокатор! — завизжал Куршмитс. — Бей его!
«Неужели они все еще не поняли меня?» Сигом успел проговорить:
— Я только хочу понять…
Железный лом просвистел над его головой…
…Через несколько минут сигом удалился от груды мертвых тел. Он шел, понурив голову, он все еще искал смысл в их словах, ошалело бормоча:
— Знаем мы эти хитрые штучки… Хитрые штучки…
Под его ногой треснуло стекло. Это были очки…
5. ДЕТИ
— Помнишь книгу о детях Спарты? — спросил Диктатор.
— О том, как слабых детей сбрасывали со скалы? — ответил вопросом на вопрос сигом.
Это не очень понравилось Диктатору, но он, не сделав замечания, продолжал:
— Они поступали дальновидно. Посмотри на портреты моих предков. — Диктатор указал на портреты отца и деда, висящие на стене. — Это лица сильных и мужественных воинов. Ясный взгляд, волевой подбородок, — лица, не знающие сомнений. Обрати внимание, как они похожи друг на друга, как я похож на них… Но они мне передали в наследство не только голубые глаза и белокурые волосы. Я получил от них железное здоровье, крепость мышц, силу и выносливость. А ведь бывает по-иному. Слабый ребенок — это не просто один слабый воин в будущем. Он передаст свои болезни и уродства детям, внукам, правнукам. Их становится больше и больше. Разумнее убить одного слабого, чтобы спасти от вырождения семью.
— Яснее ясного, — согласился сигом.
— А сегодня целые народы стоят перед такой проблемой. Столетиями сама жизнь не давала уцелеть слабым. Из десятка детей, появляющихся на свет, вырастал лишь один, самый сильный. Остальных уносили болезни и голод. Но успехи медицины, которые так радовали, и улучшение условий жизни привели к тому, что из десяти новорожденных вырастают пять, а то и все десять. И среди них — половина неполноценных. А затем от них родятся дети, наследуя недостатки, углубляя их комфортом, праздностью, медикаментами, духовной распущенностью, мягкотелостью, бесплодным мудрствованием, нерешительностью. Их число растет, как лавина, угрожая вырождением всему человечеству. Мудрейшие из ученых указывали на эту опасность. Но в дело пошли пустые слова, надуманные понятия гуманности и верности — и люди не смогли перешагнуть предрассудки. Были, правда, попытки провести в жизнь мудрый принцип…
Диктатор так тяжело вздохнул, что сигом не посмел ни о чем спрашивать. Он понял, что с теми, кто хотел провести в жизнь мудрый принцип, стряслось несчастье.
— Но ты… Ты должен спасти, возродить мой народ и снова поставить его на ту высоту, какой он достоин! — Подбородок Диктатора упрямо выпятился, глубокая борозда разделила надвое невысокий бледный лоб.
— Скорее говори, что надо делать! — воскликнул сигом.
— Начнешь с этого города. Пойдешь в родильные дома. У тебя есть микроскопическое и рентгеновское зрение, химические анализаторы и органы-счетчики, приемники энергии и излучатели. Ты не можешь ошибиться. Осмотри детей. Проверь их организмы. И соверши то, чего не смогли сделать люди. Пока младенцы еще ничего не понимают и не испытывают страха, уничтожь слабых и больных. Оставь самых сильных!
— Это разумно, — сказал сигом.
— Только постарайся делать все так, чтобы малыши не успели почувствовать боли, — сказал Диктатор. Все сотрудники фирмы знали о его сердобольности.
Сигом летел невысоко над городом, включив защитную оболочку, сделавшую его невидимым. Огромный многоугольник с движущимися точками и лакированными коробочками казался ему ненастоящим и
